Poor men's judge - [34]

Сыновей будить не пришлось. Они, похоже, либо спали вполглаза, либо изображали, что спят, честно пытаясь расслабиться и заснуть на самом деле. Пока Юрий Иванович набирал в грудь воздух, они уже встали рядом с ним и тоже взяли в руки оружие.

Ревущее от ярости рыже-черное пламя, разогнало тьму за посадкой. Как же быстро горят машины! Как это, на самом деле страшно, когда из них катятся горящие клубки. Бывшие люди.

Стало хорошо видно, что бой шел буквально в трехстах метрах от дома. По причудливо драпированному сумерками и предрассветным туманом полю, в сторону дома зигзагами перемещались плоские, подсвеченные багровым пламенем черные фигурки. Некоторые падали, но продолжающих бег все еще было много. Кроме того, стрелявшие избегали стрелять по окнам.

— Черт, как это все некстати, — грустно констатировал Юрий Иванович. — Но деваться некуда. Когда приходится выбирать между неприятными объяснениями, откуда в доме автоматическое оружие, и возможной гибелью, то, понятно, что на самом деле никакого выбора и нет.

— Огонь! С колена. Проверьте прицел — должен быть на единичке. Все как учил! — с веселой, поднявшейся откуда-то со дна души злостью крикнул Светличный детям, гася свет.

— Умницы, добро берегут, не поленились распахнуть окна, — тепло подумал он о сыновьях, ловя на мушку вырвавшуюся вперед тень.

На этом все мысли и кончились. Темные фигурки уже повалили ветхий заборчик, и уже бежали по огороду. «Трр»— слегка дернулось в руках оружие, и первая тень легла, бессильно переломившись в поясе.

Расстрела — иначе такое не назовешь, Юрий Иванович практически не запомнил. Вот попавшая под майку раскаленная гильза, оставившая мокнувший еще неделю ожог — запомнилась. Кислый запах сгоревшего в доме пороха — более чем. Но все это было уже сильно позже. Когда вернулась привычка запоминать, сопоставлять и анализировать.

Неприятный был, кстати, момент. Уж что-то, а понять, что суть его занятий скрыть уже не получится, и не родившийся бизнес, в который уже было вложено столько труда и денег, благополучно накрылся, Светличный понял мгновенно.

В другое время и в иных обстоятельства так оно бы и было. Но в данном конкретном случае мастер ошибся.

* * *

Несмотря на истинно райский климат, плодородные земли и обилие воды, Подгорный Край никогда не был таким уж тихим земным раем. Плодородная земля — лакомый кусок для любого хищника. Потому кровь в этих местах лилась столетиями и почти без пауз.

Последними относительно мирными временами было три десятка лет после Великой войны. Наступили эти благодатные времена не вот, а чуть ли не полтора десятка лет после того, как бесноватый отравился. Да и то, назвать точное время наступления так недолго продлившихся спокойных времен не взялся бы ни один историк. Во всяком случае, в Автономии всегда много значили местные традиции. Круговая порука и закон молчания соблюдались так, что куда там Сицилии. Всегда пропадали люди, с погонами и без оных, всегда процветала контрабанда, существовали плантации и перевалочные базы торговцев наркотиками.

Даже после депортации предателей и пособников в этих местах, скажем так … пошаливали. Проще говоря, Советская власть как таковая, существовала достаточно условно. Нет, когда надо было решить что-то по-крупному, она решала, ибо все знали, что в любой момент, если сильно разозлить, придут, и зачистят снова. Но, если сильно не злить и иногда сдавать властям особо зарывающихся, то можно многое.

Теперь, когда в эти края потихоньку вернули аборигенов, не питавших к русским никаких добрых чувств со времен полоумного имама, напряжение только возросло.

Беспокойство усугублялось тем, что на этом небольшом клочке земли издревле качали и перерабатывали нефть. А там где нефть, там что? Правильно, снова большие деньги и кровь. Тем более, если на небольшом клочке земли — целых десять нефтяных полей и два крупных нефтехимических завода.

Кроме нефти в этих краях были огромные залежи бурого угля, лигнита, кое-каких металлов. Предполагалось, что есть природный газ, но он толком не был разведан. За эти ресурсы драки пока не намечалось, но это лишь потому, что уважаемые люди пока не определились, кто и как. Соответственно, не возникало и конфликта интересов.

Зато уже вовсю бушевали страсти по поводу выморочного имущества, к которому новоявленная племенная аристократия относила все мало-мальски ценное: заводы, фабрики, склады, товарные запасы земледельцев, и даже людей иного вероисповедания и облика, которых заранее учитывали как двуногую скотину.

Егор Фролов, душа и бессменный хозяин Грибовки, знал местную специфику и расклады как бы не получше любых политологов и аналитиков. Здесь, в этих напоенных солнцем и дыханием свежего ветра местах, прошла жизнь как минимум, четырнадцати поколений Фроловых. И то, что бывший колхоз-миллионер имени 20-летия Октября, ныне агрохолдинг «Рассвет», территориально не относился к Автономии, ничего не меняло. Опыт общения с беспокойными соседями у здешних крестьян за последние полтора века был богатейший.

Во время Отечественной нохчей возненавидели все, от мала до велика. Каковы горцы бывают, когда берут верх, и какими становятся, когда их гнут, здесь многие рассказывали детям в назидание, больно уж много боли оставил за собой Северокавказский легион, присягнувший на верность фюреру. Прошло без малого пятьдесят лет, подросло очередное поколение зверей, которому позволили выбраться на волю, а точнее, натравили на соседей. Но разнообразные зверства бородатых уродов, о которых услышала Грибовка, никого не удивили.