Понюшка - [115]

Вслух он продолжил так:

— Заметил тех двух квирмских копов, что взошли с нами на борт? Я все устроил.

Разумеется, предполагается, что они нужны, чтобы нас не беспокоили во время плаванья. Команду же предупредили, что на борту возможно покушение. Если верить лейтенанту, наш капитан Герольд может поручиться головой за каждого члена команды, потому что без проблем проплавал с ними много лет. Лично я, разумеется, все равно запру дверь в каюту понадежнее, и тебе, Фини, предлагаю сделать то же самое.

— Видишь ли, всему виной жадность. Жадность и дьявольское зелье. Они оба убийцы, но жадность куда страшнее наркотиков. Намного страшнее. Знаешь, обычно каждый раз, когда я веду похожее дело со стажёром, то говорю так: «Следуй за деньгами». Нужно задать себе вопрос: «Кто их теряет? Кто в прикупе?» — Ваймс с сожалением выбросил в воду окурок. — Но порой нужно просто следовать за глупостью… Оглянись, и поищи тех, кто считает невероятным, что его сможет ухватить рука закона, кто верит, будто они в своем праве делать, что угодно, в то время, как остальные не смеют их и пальцем тронуть. Наша с тобой работа, офицер, уведомить их о том, что они ошибаются!

Солнце село.

— Знаете, командор Ваймс, я считаю, в вас есть нечто такое, что заставляет все колеса крутиться без посторонней помощи, — весело заявил Фини. — Помню я как то прочел про вас одну штуку, будто вы способны арестовать даже богов, если они облажаются.

Ваймс покачал головой.

— Уверен, никогда ничего подобного не заявлял. Но закон - это порядок, а порядок это и есть закон. И он должен стоять во главе всего. На этом держится мир, даже святые небеса, а лишись мы порядка, парень, одна секунда не сможет поспеть за другой.

Сэм почувствовал, что вот-вот свалится с ног. Недосыпание способно отравить разум, завести его в полные дебри. Ваймс почувствовал, как на плечо легла рука Фини:

— Позвольте, я помогу вам добраться до каюты, командор. У нас был очень долгий день.

Ваймс не помнил, как разделся и лег в кровать, или точнее в койку, но совершенно точно так и было, а судя по остаткам белой пены на раковине, он еще и почистил перед сном зубы. Сэм спал как убитый, словно распавшись на молекулы, и все, что мог припомнить это полнейшая чернота, и за ее пределами, словно оставленное специально послание, возникло чувство уверенности. «Он пришел за тобой, Хранитель доски, Ваймс».

«Ты знал, потому что видел его взгляд. Тебе знаком этот тип людей. С самого дня своего рождения они стремятся к смерти, но что-то ломается, и вместо этого они становятся убийцами. Он разыщет тебя, и я вместе с ним. Так, что надеюсь, мы трое встретимся в темноте».

Едва послание было доставлено, Ваймс открыл глаза, уставившись в переборку, в которой как раз после вежливого стука открылась дверь, и в нее вошел стюард, внеся то, что с гарантией отгонит любой остаток кошмара - чашку горячего чая[56].

— Нет-нет, не вставайте, командор, — последовал веселый возглас стюарда, поставившего чашку в специальное углубление, которое какой-то умный человек предусмотрел, чтобы чашка случайно не соскользнула. — Капитан рад сообщить, что мы причалим через двадцать минут, Разумеется, вы можете остаться на борту и закончить завтрак, пока мы сделаем уборку в каюте, сменим быков, и, разумеется, пополним запасы еды, а так же возьмем на борт свежую почту и новых пассажиров. А еще, я рад вам предложить… — и он открыл перед носом Сэма огромную, размером с пивной живот, крышку подноса, — сандвич с беконом!

Ваймс проглотил слюну и мрачно спросил:

— Полагаю, у вас тут нет чего-нибудь вроде «мюсли»? — Все-таки, что ни говори, а Сибилла находилась всего в двадцати минутах от него.

Стюард выглядел озадаченным:

— Что вы! Разумеется у нас найдутся кое-какие ингредиенты, но, судя, по вашему виду, вы же не из тех людей, что уподобляют себя кроликам?

Ваймс снова подумал о Сибилле.

— Думаю, сегодня я как раз смогу похоже подергивать носом.

Несмотря на то, что каюта была класса люкс, по ее размеру этого не скажешь. Ваймс сумел побриться одолженной у стюарда «с добрыми пожеланиями от капитана, командор!» бритвой, и размеренно расставил таз, мыло, мочалку и длинное полотенце, с помощью которых он сумел выполнить своеобразный зарок данный своей матери, «мыть все, что можно увидеть». Он все сделал тщательно, и немного с грустью, понимая, что этот окружавший его крохотный деревянный мирок скоро исчезнет, и он вновь превратится в того же Сэма Ваймса, супруга и отца семейства. Однако периодически, по дороге обратно в респектабельный вид, он заглядывал в свое отражение и повторял: «Фред Колон!»

Люкс удобен для сна, но был так мал, что скорее был похож на гроб, и то подходящий только избранному трупу. Но наконец, когда каждый уголок Ваймса, до которого он сумел дотянуться, был, если не тщательно, то лихорадочно, намылен и отскребен мочалкой, и съедена больше подходившая для постящегося отшельника порция фруктов, перемешанных с орехами и толченным зерном, Сэм огляделся, не забыл ли он чего-нибудь, и увидел себя в зеркале.

Это было его отражение, и вместе с тем какое-то иное, что часто случается с зеркальцами для бритья. Тот «Ваймс-в-отражении» сказал ему: