Пони Педро - [11]

Я стал подталкивать «мыслящего» Педро задом к канавке. Хлюп! Хлюп! Хлюп! Педро очень удивился, когда канавка снова оказалась перед ним, но раз уж его повернули носом к дому, должен же он добраться до кормушки! Одним прыжком он перескочил через ручеек. Вперед! Домой!

Не тут-то было! Вожжи, которые я держал в руках, натянулись.

Педро остановился и, пятясь задом, снова перешел через канавку:

«Я тебе покажу, кто здесь хозяин!»

Вперед, домой — прыжок! Обратно — задом! Десять раз туда и сюда… Тут уж Педро сам почувствовал, как это глупо. Зачем тратить силы на прыжок?

Он осторожно перешел канавку шагом. Еще пять раз туда и обратно для закрепления урока, затем — во двор. Там я запряг Педро.

Теперь — в поле. Перед ручьем небольшая заминка.

«Ну, ну!»

И вот Педро, на этот раз вместе с тележкой, переправляется шагом через канавку. Картошка была доставлена. Педро прочно усвоил, что хотя на свете и попадаются канавки с навозной жижей, но непреодолимых пропастей нет.

РАСКАЛЕННЫЕ БАШМАКИ

Осень устлала дороги желтыми коврами из листьев. В буковой роще посветлело. Кусты ольхи в долине облетели. Долина стала просторней. Виден был даже мост через ручей, по которому проходит всякий, кто идет в деревню с запада.

Педро старался изо всех сил. Нам уже не приходилось перекапывать сад вручную: это делал Педро, снуя со своим маленьким плугом взад-вперед. Не надрывайся, но и не гоняй лодыря! Он доставлял наши чемоданы на станцию, возил бургомистра к врачу в город за лесами. Когда в деревне вспыхнула эпидемия свиной чумки, Педро мигом привез из районного центра дезинфицирующие средства для кооператива. Он возил опилки из соседней деревни, камыш с озера и мох из лесу. Запасайтесь на зиму!

От всех этих поездок копыта Педро поизносились. Надо было подковать его.

Мы поехали в соседний городок к кузнецу. В буковой роще тараторили сойки. Всякому чужаку, попавшему в их владения, они тотчас же готовы перемыть косточки: «Смотри-ка, женщина с конским хвостом на голове!», «Мужчина с рыжей шерстью под носом!»

Этим они очень напоминают провинциалов. Треща, вереща, сплетничая, сойки даже роняют из клюва желуди, которые собрались было отнести в свои кладовые. Болтовня, по их мнению, важнее, чем работа. Встречаются такие сойки и среди людей.

Тесная городская кузница — это лошадиная парикмахерская. Запах горелых копыт вызвал у меня воспоминания детства: деревенским парнишкой я раздувал мехи, а дедушка и кузнец набивали лошади новые подковы. Здесь, в этой кузнице, политый водой каменный уголь тоже шипел и потрескивал, когда под напором воздуха пламя прожигало черную спекшуюся корку угольной мелочи. Но парнишки у мехов здесь и в помине не было: мехи приводились в действие электричеством. Ученики и подмастерья могут делать куда более полезную работу.

На небольшом дворе кузницы стояло множество лошадей: скромные рабочие клячи и резвые скакуны. Педро вежливо поздоровался с ними:

«Вы откуда?»

Некоторые лошади любезно ответили ему, другие отвернулись:

«Какое тебе до этого дело, карапуз?»

Пока станок — парикмахерское кресло для лошадей — был занят и Педро ждал своей очереди, мы кормили его сеном. Тот, кто занят едой, не может вести подстрекательские речи.

Кузнец сдвинул фуражку на лоб и почесал затылок лоснящимися от сажи пальцами.

— Да, задали вы мне работенку! Уж лучше десяток добрых коняг, чем одного такого буяна!

Наш Педро — буян? Даже моя жена обиделась на такие слова.

— Не беспокойтесь, хозяин! Он будет вести себя хорошо!

Дома мы научили Педро поднимать ногу, когда его об этом попросят. Мы чистили ему копыта, чтобы не загнила стрелка, чувствительное место посередке.

В кузнице Педро так же послушно поднимал ноги. Кузнец обрезал копыта острым ножом. Там, где копыто было чересчур твердым, он ударял по ножу деревянным молотком. Обрезки копыт летели во все стороны. В кузнечном горне раскалили маленькие подковы. Горячие, огненно-красные подковки приложили к копыту. Раздалось шипение. Все неровности по краю копыта обгорели и сгладились. Подковы должны прилегать плотно, не то лошадь потеряет их, и придется снова идти в кузницу.

Серо-голубой едкий чад поднялся от копыта и ударил Педро в нос. Его терпение лопнуло. Он затанцевал на трех ногах. Четвертую ногу держал я. Он чуть было не вскочил мне на спину.

— Вот видите, буян и есть, — сказал кузнец.

Тут бы моей жене почесать Педро за ушами, нежно поговорить с ним, отвлечь. Но она вдруг почему-то выбежала из кузницы.

«Неужто она такая трусиха?» — размышлял я про себя.

Но вот жена появилась снова, неся кулек со сладкими вафлями, лежавший в тележке. Вафли утихомирили Педро. Волшебный корм!

Я снова ухватил переднюю ногу Педро. Снова кузнец раскалил подкову и приложил ее к копыту. Снова от шипящего копыта поднялся чад, но Педро уже не обращал на это внимания. Он уплетал сладкие вафли. Я похвалил свою жену за находчивость, разумеется, про себя, как прежде я точно так же мысленно порицал ее за трусость.

Когда пришел черед второй ноги, вафель в кульке уже почти не оставалось. А когда дело дошло до третьей, задней, снова начались капризы. Жена сбегала в лавку и принесла еще один кулек волшебного корма.