Помпея ХХ века - [3]
КОМАНДИРОВКИ
На первых порах я ездил в командировки довольно редко, потом, когда мои объекты начали строиться, я стал ездить часто. Первые командировки были, как правило, связаны с жалобами.
Как-то вызвал меня к себе Сергей Константинович и говорит:
– Пришла на нас кляуза в ЦК, что типовой клуб с залом на 300 мест сделан с грубейшими ошибками, и построить его невозможно. Я тебя прошу – поедь и разберись. Если действительно так – виновных накажем. Поэтому я не хочу посылать авторов – мне нужен независимый эксперт. Зайди только в издательский отдел – там у нас куча писем от этого заказчика. Письма заковыристые, а Ковальчук был хорошим партизаном, а в этой казуистике он не очень. Разберись.
Я отправился к Ковальчуку. Это был простоватый, довольно добродушный дядька. Я был с ним в хороших отношениях. Он мне периодически подбрасывал оформительские халтуры. Он рекомендовал меня в «Политиздат», где я делал шрифтовые обложки (компьютеров еще не было), строго соблюдая бесчисленные невыносимые цветовые каноны: красный – праздники, красный и черный – траур, красный и желтый – антирелигиозная литература, коричневый – фашизм, желтый с голубым – украинский национализм и т. д. Мои обложки нравились худредактору, но он всегда при этом говорил.
– Оно, конечно, все правильно и красиво, комар носа не подточит, но как же я заказчикам доложу – серо-сиреневый, голубовато-серый, кремово-охристый – не поймут. Начальство у нас солидное: и обком и даже ЦК – им нужно докладывать четко: красный, синий, желтый.
Партизанские методы Ковальчука неплохо действовали в борьбе с начальством и с типографиями, но в архитектурно-строительных делах он был не силен. Когда я рассказал ему суть дела, он вручил мне несколько писем и при этом пробурчал:
– Пишут всяческую ахинею, филологи ср-ные, а толком ничего объяснить не могут.
Я принялся за письма. Действительно их содержимое напоминало бред. (сохраняю редакцию).
«Уважаемые товарищи проектировщики! Мы порешили будувать клуб по вашему проекту № 224-36. У нас был один толстый альбом чертежей на украинском языке, который нам оставили шабашники после того как вырыли котлован с траншеями, но рыли очень медленно целое лето и мы их выгнали и отдали строительство колхозной бригаде. Потом мы заложили фундамент. Альбом к этому времени сильно потрепался. И мы заказали у вас еще пять экземпляров альбома, чтобы и для нас, и для сантехников и для электриков, и сделали предоплату полностью. Вы нам прислали эти альбомы на русском языке с таким же номером и с такой же картинкой на обложке. Когда мы начали ставить стены на русском языке на фудаменты на украинском, у нас ничего не получалось. Мы решили поставить стены на украинском. Теперь мы стены уже поставили и хотели ложить панели перекрытия. Что же оказалось, дорогие товарищи? Оказалось, что панели на русском сильно большие и вылезают за стены на украинском наружу. Так что мы сделали вывод, что в проекте много ошибок. Просим вас приехать и все их исправить, так как стройка стоит, и мы будем жаловаться начальству».
Я отправился в архив к нашей охальнице Люде.
– Людочка, найди мне, пожалуйста, клуб 224-36.
– О, и ты туда же. Что этим мудакам еще надо? Уже четвертый человек ищет этот клуб, который аннулировали сто лет назад. Да я выкинула его к едрене…
– Как же быть, Людочка?
– Ну хрен с тобой, Саша, только как для тебя. Я тебе дам этот дерьмовый альбом, только ты его не зажиливай, потому что его начальство периодически требует.
Я разобрался в этой каше довольно быстро. Старый экземпляр клуба был, действительно, выпущен на украинском языке. Потом его корректировали, добавив к номеру букву «к» и заменив пролет в клубной части с шести метров на 6,4 метра. Все было ясно и можно было бы ответить письмом, но кляуза висела на контроле. Пришлось ехать на место, под бурные возмущения строителей тыкать бригадира в злосчастную букву «к» на обложке альбома, успокаивать, что так получится даже лучше, так как появится естественный карниз, который придется просто оформить, а если не захотят, то использовать эти панели на школе, а сюда заказать новых десять штук длиной 6,4 метра. Потом, естественно, пришлось пить водку с председателем и бригадиром, обсуждать последние новости, петь песни и после этого писать протокол.
– Тiльки не треба писати, що ми не розiбралися, – забеспокоился бригадир.
– А я и не пишу, – ответил я миролюбиво. – Я только написал, что есть отступления от проекта, так как стены выполнены по проекту номер такой-то, а перекрытия по проекту номер такой-то, что вполне допустимо. А будете сдавать, там уж пусть архстройконтроль посмотрит, чтобы ничего не упало.
С клубами периодически возникали сложные ситуации, которые приходилось разбирать на местах. Одна из них началось так. Зашла к нам в мастерскую секретарша Лидия Федоровна, подошла к Анатолию Васильевичу и сказала.
– Косенко вызывают в ЦК на два часа. Сейчас его нет, но он звонил и просил передать вам, чтобы вы тоже были готовы. Партбилет у вас с собой?
– Он у меня всегда с собой. А в чем, собственно, дело?
– Там будет совещание по проектированию и строительству клубов.
