Помощь деньгами и кровью - [16]

— Черт его знает, — Настя плотнее застегнула плащ. Небо снова затянули тучи, и неожиданно резко похолодало. — Может, по норам сидят или маме с папой помогают.

Она снова улыбнулась, но до того неприятно, что и смотреть на нее не хотелось. А выглядела Настя вполне себе ничего: лет тридцати с небольшим, волосы, лицо, фигура — полный порядок, слегка накрашена и одета хорошо, даже стильно. Выглядит, точно московская барышня, а не провинциалка, неудивительно, что Яковлева на нее кидается. Ревнует, что ли?

И тут Илью осенило. Настя — высокая блондинка, сероглазая, с хорошей фигурой. Яркая, заметная девушка, мужики таких издалека видят. Истасканная Яковлева проигрывает ей по всем статьям, вот и бесится, выдумала газ какой-то, чтобы лишний раз привлечь к себе внимание мужа. Хотя и ей есть, чем крыть, как женщина она более востребована, чем Настя. Единственный козырь, зато убойный. «Девки спорили на даче, чей духовный мир богаче». Бывает, да.

— А чего ты их так: крольчиха, свиноматка, поросятся? — спросил Илья. — Завидуешь, что ли? Ты одна живешь или замужем, дети есть?

Настя перестала улыбаться, чуть прищурилась.

— А тебе какое дело? — спокойно проговорила она. — Ты кто вообще такой, откуда? И твоя семья где, жена, дети? Почему ты тут один?

«Мы расстались, на время», — Илья отвел взгляд. Смотрел, как собираются над головой тучи, и понял, что сегодня снова полночи не уснет, хорошо, если под утро отключится на пару часов. Утихший было кошмар, того гляди, разыграется с новой силой, и тогда останется одно: сесть на рельсах спиной к поезду и ждать. А у машиниста карма такая, знать, нагрешил в прошлой жизни, вот пусть и расплачивается.

— Дура ты, — беззлобно сказал он девушке, — ты даже не понимаешь, чего себя лишила. Это же счастье, глупая…

— А ты меня не учи, — оборвала его Настя, — за помощь спасибо. А насчет всего остального, думай, как тебе проще будет, мне на твое мнение плевать. Будем считать, что я несчастная, никому не нужная старая дева и поэтому по-черному завидую семейному счастью Яковлевых и плачу по ночам в подушку. Рыдаю от заката до рассвета. Будь здоров.

Она вошла в подъезд, хлопнула дверью. Илья подобрал свой пакет и пошел к себе. И едва оказался в квартире, хлынул такой ливень, что из виду исчезли и рябины вдоль дороги, и «Тойота», брошенная на самом ходу.

А заснул все же сам, без таблеток, что само по себе было событием. Правда, спал урывками, часто просыпался, но хоть немного, да удалось отдохнуть. Окончательно проснулся еще затемно, полежал, глядя в потолок, и вышел на балкон.

Дождь, полночи стучавший по подоконнику, закончился, улицу затянуло туманом. В серой дымке пропали дома, машины, деревья, и было очень тихо. Внизу раздался легкий шорох, мелькнула быстрая тень и моментально пропала. Приятно пахло сырой свежестью и почему-то тиной. Илья мигом вспомнил и перекрытую плотиной речку, и тихую поверхность озера, и лес по обоим его берегам. Все детство там, считай, провел, каждую тропинку знал, каждый овраг. Сон улетучился, Илья оделся и вышел из дома.

В серой дымке прошел вдоль дома, перебежал дорогу и оказался перед деревянными ступеньками, что вели в белесую бездну. Туман там сгустился основательный, клубы молочного цвета поднимались, точно пар из кастрюли, таинственно скользили в разные стороны под еле заметным ветерком. Илья постоял немного, вдохнул тяжелую сырую свежесть и пошел вниз, к заброшенному стадиону, что помещался в низине перед речкой.

Туман плотно затянул окрестности, Илья мало что видел и вокруг, и перед собой, шел по узкой асфальтовой тропке и только по ее поворотам догадывался, вернее, вспоминал местность. Взял чуть правее и обнаружил там ржавую мокрую ограду вдоль трибун, столбики и перильца, еще сохранившие на себе следы зеленой и желтой краски. Пошел дальше, глядя не только вперед, но под ноги, едва не подвернув ногу на очередной выбоине. Стадион был огромен, как и полагается футбольному полю, да еще и с множеством спортивных площадок поблизости. Построили его на осушенном болоте и долгое время поддерживали дренаж в должном порядке. С наступлением смутных времен систему забросили, та частично разрушилась, и теперь болото возвращалось на свое исконное место. Из низины отчетливо пахло тиной, на трибунах рос шиповник и молодые клены, дорожка заросла травой и сузилась до узкой тропки. Закончилась она парой ступенек, почти осыпавшихся, Илья вовремя углядел опасность и спрыгнул вбок, в поросль тонких березок. Прошел немного вниз по склону, скользя по мокрой траве, и только собрался вернуться на тропинку, как услышал голоса.

Навстречу ему шли двое, и сначала показалось, что они одного роста. Но потом Илья заметил, что один просто обогнал напарника и первым оказался на ступеньках. И что этот первый — ребенок, а следом идет его отец, Яковлев собственной персоной. Оба в резиновых сапогах с заправленными в них джинсами, в длинных куртках, причем мальчишка выглядел натурально, как гном в большом, не по размеру, дождевике. Отец обнимал сына за плечи, прикрывал его полой своей куртки от мелкой мороси, разлитой в воздухе. Послышались неясные голоса, потом Яковлевы подошли ближе, слова зазвучали отчетливее.