Поморский капитан - [7]

– Если будем все время держаться вместе, – усмехнулся Лаврентий, – то неизвестно, что будет. Мое будущее может стать твоим, и мы вместе окажемся в цепях в царстве демонов.

Тем не менее спустя день друзья двинулись в путь. Оставаться на выжженном месте, где ни кола ни двора, смысла не имело. Да и пропал бы Лаврентий в одиночку без своего старшего друга – в этом Степан был совершенно убежден…

* * *

– Хотели в Нарву попасть, – испуганно и злобно сказал один из шагавших рядом стрельцов.

– Вот теперь и попадем. Да только не победителями, как собирались, а пленниками.

Но вышло по-иному. Сопровождаемые солдатами, пленники прошли под высокими стенами Нарвской крепости, между бастионами и берегом реки. Нарва осталась позади, а пленников гнали все дальше и дальше.

Их даже не связали, только обезоружили. Но что могли сделать десять измученных безоружных людей, из которых трое были ранены, против десятка шведских кавалеристов, окруживших их со всех сторон.

Несколько раз Степан с Лаврентием глядели на реку, вдоль которой их гнали. Оказавшись в воде, они могли бы рассчитывать на спасение. Но пока еще добежишь до волн Наровы…

Сотника Василия пришлось тащить на себе, попарно, сменяясь на ходу. Ясно было, что рана у него не слишком серьезная, но голова у парня кружилась от потери крови и идти самостоятельно он не мог.

Только двое стрельцов отказались тащить своего бывшего командира: Ипат из Москвы и Агафон из-под Рязани взглянули сурово и равнодушно на Василия и заявили, что теперь все попали в плен, и у них новые хозяева – шведы. А сотник им больше не голова, так что пусть позаботится о себе сам.

– Всю жизнь сладко ел и мягко спал, – сквозь зубы буркнул Ипат, не оборачиваясь. – А с нас три шкуры драл, боярское отродье…

Степан хотел было возразить, что юный сотник никогда не свирепствовал со стрельцами, а даже наоборот – был дружелюбен и не заносчив, однако решил не связываться. Ипат с Агафоном были настроены решительно и враждебно.

– Тут теперь каждый за себя, – добавил Агафон, сплевывая перед собой. – Нечего за боярским щенком ухаживать – не его сила теперь.

Ну, не драться же было теперь с этими двумя самыми здоровенными из пленников, кряжистыми мужиками. Хорошо хоть остальные стрельцы согласились помочь и дотащить Василия до стоянки, где можно было передохнуть.

По дороге Степан оглядел своих невольных спутников. Все они были напуганы и растеряны. Еще утром они были солдатами регулярной армии, а теперь превратились в бесправных пленников, не знающих, что ожидает их.

Двигались быстро – шведы все время подгоняли стрельцов. Понукали, толкали боками коней, наезжали сзади на отстающих.

Шагавший рядом Лаврентий молчал, словно погрузившись в себя.

– Колдует? – спросил себя неуверенно Степан. Да нет, вряд ли. Для колдовства нужен волшебный камень, да пахучие травы, и шапка с бубенчиками, и специальный пояс. Все это хранится у Лаврентия в сумке, но пока использовано быть не может. А камень висит на шее в специально сшитом мешочке.

Да и о чем колдовать? Пока что они не принадлежат себе – их гонят, как стадо, в неизвестном направлении.

Впрочем, к середине дня направление стало понятным – они шли вдоль берега Наровы, в сторону ее устья. Туда, где река впадает в море. Город и крепость Нарва остались далеко позади, а шведский командир, ехавший впереди, все подгонял, оборачиваясь и выкрикивая что-то на своем языке.

Как же горько оказаться в плену!

– Вот тебе и отомстил шведам, – мрачно сказал себе Степан. – Вот и поквитался с ними! Что теперь будет? Уж не сбывается ли вещий сон Лаврентия, в котором он видел себя с железным ошейником?

Когда впереди показалась морская гладь и широкое устье реки, пленникам приказали остановиться. К этому времени даже те стрельцы, которые не были ранены, валились с ног от усталости…

Всех усадили на землю, а солдаты спешились и встали вокруг. Шведский командир вытащил из сумки подзорную трубу и, широко расставив ноги, стал с пригорка глядеть в море.

Нарвский залив выглядел оживленным: виднелись паруса нескольких кораблей, бросивших якоря возле устья. Степан с Лаврентием вглядывались в них, удивляясь размерам и формам этих невиданных ими ранее судов. Привычные им поморские кочи были гораздо меньше и выглядели по-иному. Коч – корабль широкий и короткий. Из-за двойной толстой обшивки его борта выглядят пузатыми. Иначе и быть не может – двойные борта нужны для того, чтобы льды северного моря не раздавили корпус. И команда на коче редко превышала десять-двенадцать человек.

А корабли, которые поморы увидели теперь, оказались большими, раза в три-четыре крупнее самого большого коча. Они выглядели гораздо стройнее и выше, а мачт с парусами было по три штуки на каждом. Сколько же людей помещается в таком корабле? Неужели больше сотни?

Как ни странно, вид моря подействовал на Степана успокаивающе. Пусть не свое – северное, чаще всего покрытое льдом, а здешнее, но все же – море. Дух помора ободрялся при виде знакомого с детства пейзажа – бескрайняя водная гладь, а на ней – паруса кораблей!

Другие пленники смотрели на море боязливо и враждебно. Они были из Москвы или из Рязани, из Коломны и Владимира – из старинных русских земель. Они видели и знали леса, степи, а море было для них чуждой стихией…