Помоги мне тебя оправдать - [12]

И вдруг возникает знакомое название «Хозарсифь». Мне кажется, что я изменилась в лице.

Юрка остановил свой словесный поток и спросил в лоб: «Ты что знаешь эту фирму?»

— Фактически нет.

— Слышала?

— Да.

И мне пришлось второй раз пересказать историю, придуманную для Инны.

— Так ты знаешь, что он смылся?

— Кто он?

— Хозяин этой фирмы?

— Да, Инна говорила.

— А, она говорила, что это чудный Митин?

— Она сказала не чудный, а Митя Митин. Но я его совершенно не помню.

— Ты меня удивляешь.

— Почему?

— Такая личность помнится долго.

— Во-первых, чем «такая»? А, во-вторых, сколько это долго?

— Лен, ты, в самом деле, его не помнишь? Или не хочешь вспоминать?

— Юра, шутки шутками, а что он сделал для меня такого, о чем я должна помнить всю жизнь?

— Нет, для тебя лично ничего.

— Говори более толково, хватит загадок.

Мы проговорили часа четыре. Даже устали. Юра приглашал домой. Мы обменялись телефонами. Но слишком настаивать на разговоре о Митине, я побоялась.

XVI

Какая ранняя весна в этом году. Наш теплый, единственный, женский праздник мы встретили без остатков снега на земле и ярким солнцем. Еще ничего не возрождалось, не набухали почки, но воздух был полон тепла.

В такие дни на душе хорошо. Иду на автобус мимо отстроенной церкви. Она вся сияет на солнце. Колокола блестят, а церковь сияет. И где только, в те безденежные годы, нашли столько средств на реставрацию? Все-таки, откуда такие капиталы у священнослужителей? Прихожане у нас в поселке пожилые люди. Небедные, но и не настолько обеспеченные, чтобы их приношения были существенны. Наверно, тот, кто дает на строительство, оговаривает целенаправленность этих средств. Потому, что уж никак не видна помощь бедным, кроме успокоительных речей.

Интересно, а какую помощь хотели бы иметь прихожане от церкви? Убедительного объяснения правильности существующего порядка вещей? А может быть, просто вещей: одежды, домашней утвари? Или продуктов питания? Как? В виде бесплатных обедов или бесплатных продуктов? Как часто? В каком количестве? Если задать такие вопросы бедному верующему человеку, он, скорее всего, растеряется и не сможет обозначить границы. А может, денежные подношения? Но это, пожалуй, очень рискованное дело. В первый раз обрадуются, во второй — скажут, что мало, а в третий — обидятся.

Молодцы служители, все правильно поняли.

Я человек далекий от религии. У родителей атеистов никто другой вырасти и не мог. Читать люблю. Очень люблю. А знание требует следующих знаний. Оно ненасытно. И, конечно же, в отношении веры, количество вопросов превышает количество ответов. Вот, например: что Богу угоднее: милосердие или обряды?

Вот так, не спеша, углубив взгляд в саму себя, двигаясь в направлении автобусной остановки, я замедляю шаг. Скорее, интуитивно замедляю. Передо мной стоит улыбающийся батюшка. Поздравляет с праздником весны. Понимаю, что ему хочется поговорить. Это желание не раз читалось на его лице. Секундное молчание после поздравления.

— Я слушаю вас.

Сегодня мне не нужно спешить, и можно позволить себе просто поговорить. Поговорить с тем, кто давно хочет этого.

— Леночка, давно, глядя в след, я любуюсь вами. В походке и осанке у вас столько достоинства. Конечно же, это воспитание. Так и хочется обратиться к вам: «Мадам». Скажите, я не одинок в своем желании?

— Нет. Меня со школьных лет так называли. Не знаю почему, но называли. А в отношении воспитания вы правы. Родители уделяли много внимания моей душе. Да, и в школе тогда еще работали учителя, которые любили детей и уважали себя.

Тут же в мозгу, уставшем от подозрений, возникает вопрос: а что от меня нужно?

Какая теплая, деликатная и умная манера разговора у батюшки. Наверно, профессиональная. Нельзя любить всех и вся. Хотя, это может быть профессией. Ведь подразумевает же медицина жалость ко всем и вся.

Нет, здесь другое. Подразумевание жалости, как дела, а не как слова. Что говорить, слова нужны, как психотерапевтический фактор. И думаю, для многих они оказываются лучшим лекарством. Но дела мне понятнее и ближе. Ну, а уж любовь ко всем и вся — это все равно, что отсутствие оной. Любовь, на мой взгляд, подразумевает личность и поэтому есть подозрение, что Бог, любя всех, не любит никого. И еще меня очень смущает, что любовь к Богу связана с унижением человеческого достоинства: с коленопреклонением. А как же с постулатом, что любовь возвышает? Это на коленях-то, опустив голову перед любимым и любящим? Что-то не вдохновляет меня такая взаимность. Припоминается мне, что подающая всем рука и жалеет, и любит скопом. Жестковато, но я промолчу.

— Любовь предполагает индивидуальность, — это уже вслух.

Мой собеседник, похоже, не ожидал этого комментария после паузы.

— Я не понял вас, Леночка?

Придется взять нить разговора пока в свои руки.

— Не понимаю множественного числа в отношении человеческой личности.

— О чем это вы?

— Например, о разуме. Он не может быть во множественном числе. Как было многие десятилетия — всенародный разум.

— А высший разум?

— Мне нечего вам ответить. У меня нет убедительных доказательств его присутствия.

— А всенародный разум вас убеждает?