Помни меня - [152]

— Это придаст вам уверенности, — сказал Босвелл. При этом он не добавил, что деньги ей пригодятся, если у нее ничего не получится в Фоуэе. Наверное, ему не хотелось признавать, что такая возможность существует, но Мэри поняла, что он имеет в виду.

Она поблагодарила его, и комок в горле помешал ей сказать больше. Мэри положила банкноту в маленький ридикюль, который в качестве прощального подарка вышила ей госпожа Вилькс, и вынула маленький пакет, перевязанный красной ленточкой.

— Это на память обо мне, — произнесла она мягко, вложив пакет ему в руку. — Он не имеет никакой ценности, но это единственное, что утешало меня в тяжелые времена в Порт-Джексоне.

Босвелл с любопытством взглянул на нее, заметив слезы в ее глазах, затем осторожно открыл пакетик. В нем было лишь несколько высохших, начавших осыпаться листьев.

— Мы называли это «сладким чаем», — объяснила Мэри. — Я собрала эти листья в последний день перед нашим побегом. Эти несколько листьев я хранила всю дорогу до Купанга, в Батавии и в Ньюгейте. Мне бы хотелось подарить вам золотые часы с вашим именем, выгравированным на обратной стороне крышки, но эти листья гораздо дороже, несмотря на их скромный вид. Смотрите на них иногда и вспоминайте обо мне.

Босвелл завязал пакетик и положил его в карман.

— Я буду хранить их вечно, — сказал он дрожащим голосом. — Но они не нужны мне для того, чтобы вспоминать о вас, Мэри, потому что вы заняли особое место в моем сердце.

Босвелл поднял ее руки и поднес их к своим губам, а его темные блестящие глаза при этом изучали ее лицо, будто он хотел навсегда запечатлеть его в памяти.

— В прошлом я клялся в любви стольким женщинам, что не решаюсь сделать это снова, потому что боюсь опошлить мое чувство к вам, моя дорогая, — произнес он. — Но настоящая, самая искренняя дружба рождается из любви. Она никогда не умирает, никогда не тускнеет. Она остается даже после смерти.

Вдруг их разговор прервали громкие радостные крики. Мэри и Босвелл подняли головы и увидели, что мужчины в таверне приветствуют двоих входящих. Один был маленьким жилистым мужчиной лет сорока пяти, другой — высокий светловолосый и лет на десять моложе.

— Тот, который старше, — шкипер «Анны и Элизабет», его зовут Джоб Мойес, — сказал Босвелл. — Я встретил его, когда заказывал вам билет. Тот, что с ним, — его первый помощник. Я приглашу их на кружку пунша. Мы не должны оставшееся время сидеть вдвоем и грустить.

Джоб Мойес и его первый помощник Джон Трелони очень тепло поздоровались с Босвеллом и Мэри, и было ясно, что они знают о ней все.

— Ваше присутствие на борту доставит нам большое удовольствие, мисс Броуд, — произнес Джоб, и его голубые глаза сверкнули. — Мы знаем, что можем рассчитывать на ваши навигационные навыки, если попадем в шторм.

Джон Трелони смотрел на Мэри с откровенным восхищением.

— Вы такая маленькая и красивая, чего я никак не ожидал, — сказал он. — Я надеюсь, во время нашего плавания вы расскажете мне о ваших приключениях.

На душе у Мэри стало тепло от его комплимента. У Джона была необычная внешность: глаза янтарного цвета, как у кошки, высокие скулы, очень белые зубы и густые светлые волосы, завязанные в хвост на затылке. У него был приятный, глубокий и звучный голос, и он говорил с легким корнуолльским акцентом, который напомнил Мэри о доме.

Принесли пунш, и Босвелл произнес тост за будущее Мэри. Пока он спрашивал Мойеса, что они везут на корабле, Джон так смотрел на Мэри, что ее сердце затрепетало.

Она твердо поверила в то, что уже неспособна вызывать в мужчинах романтические чувства, и казалось нелепым, что это должно случиться сейчас, когда она вот-вот покинет Лондон.

— Вы из каких краев Корнуолла? — спросила она.

— Фэлмаус, — сказал он и улыбнулся, обнажив при этом свои красивые зубы. — Но у меня там никого нет, мои родители скончались несколько лет назад, а брат уехал в Америку.

— Так где же ваш дом? — удивилась Мэри.

— «Анна и Элизабет», — хмыкнул Джон. — Но если бы я захотел где-нибудь осесть, я бы выбрал Фоуэй.

— Так у вас нет ни жены, ни девушки? — Мэри вопросительно подняла одну бровь.

Он покачал головой.

— Я никогда не встречал женщины, которая смирилась бы с тем, что у меня есть любовница… Я имею в виду море.

Эта фраза всколыхнула в душе Мэри что-то такое, что было в ней глубоко спрятано. Она с любопытством посмотрела на Джона.

— Я украл это выражение у вашего дяди, — сказал он. — У Питера Броуда. Я плавал с ним простым моряком, будучи еще подростком. Он был хорошим человеком и научил меня всему, что я знаю сейчас.

Мэри ахнула.

— Вы плавали с моим дядей?

Джон кивнул.

— И с вашим отцом тоже, Мэри. Он тоже хороший человек, и я горд тем, что доставлю вас к нему.

— О чем вы говорите? — спросил Босвелл, до которого долетел обрывок их разговора.

— Я просто рассказываю Мэри, что я плавал с ее дядей и отцом, сэр, — ответил Джон. — Впрочем, вы это знаете.

— Боззи, — сказала Мэри с упреком, — не поэтому ли вы так настаивали, чтобы я поплыла именно на этом корабле?

Босвелл лукаво улыбнулся.

— Ну я ведь не смог бы поручить такой ценный груз кому попало, — произнес он. — Я разговаривал с несколькими шкиперами, прежде чем встретил Джоба. Я хотел найти кого-то, с кем бы вы чувствовали себя непринужденно.