Помни меня - [28]

вышел из передней двери, когда она позвала его. Она могла звать сколько угодно, пока ее

голос не охрипнет, его это чертовски мало волновало.

Мигель удивленно смотрел, когда Мэддокс промчался из дома и яростно заскочил на

мотоцикл. Он поедет в горы. Знакомая уединенность была тем, что ему нужно прямо

сейчас.

Доехать не займет много времени. Он вспомнил, сколько часов отнимал поход, когда

он ребенком ходил пешком. Но почему-то тогда его никогда не волновал долгий путь. Там

было сокровище. Он знал. Все знали. Он и Дженсен бесконечное число раз обследовали

там все, тыкая палками в опасные шахты в поиске потерянных укрытий, наполненных

золотом, которое, по слухам, были захоронено где-то на территории столетием ранее. Они

никогда не находили чего-то, кроме змей, ящериц и призрачных останков,

принадлежащих людям, которые уже давно умерли.

В начале весны Возвышенность Скорпиона повсеместно была покрыта зеленым

ковром растительности. Но осенью и летом становилась обычного грубого вида. Все

выглядело коричневым, пересохшим.

Мэддокс припарковал свой байк прямо на грунтовой дороге. Вряд ли кто-то поедет

этим путем, и если осмелятся тягаться с ним или с его мотоциклом — поплатятся. Когда

он поднимался вверх по крутому обрыву, его ботинки скользили по грязи. Он дико

выругался, когда его правое колено ударилось об осколок камня. Когда он взобрался, посмотрел на маленький мирок Раздор-Сити. Он любил это место. Он ненавидел это

место. Он размышлял, все ли люди чувствуют конфликт их происхождения. Дженсен не

чувствовал, он готов поставить на это. Мэддокс и Дженсен всегда отличались во всем.

Они дрались, как дикие звери, когда они были детьми, но это было обычное дело.

Дженсен был его братом, и иногда он лажал, но он всегда был им.

Тогда, Мэддокс понял, что Дженсен тоже влюбился в Габриелу. Она отдалилась от

Мэддокса после той первой ночи, когда они целовались в темноте рядом с рекой. Он

видел ее в школе и попытался дотянуться, но она была далеко. Несколько раз он ловил ее, смотрящей на него, теми непроглядными темными глазами, и, он чувствовал себя

виноватым за то, что был с другими девчонками, девчонками, которые ничего не значили, вешались на него. Всякий раз, когда он пытался поговорить с ней, она была вежлива, но

держалась в стороне. Несколько случайных встреч, которые она провела с Дженсеном, казалось, ни к чему не привели. Дженсен оказался занят становлением своей новой

личности и своими планами на будущее в униформе.

Потом наступила страшная ночь смерти Тильди МакЛеод. Мэддокс никогда не

видел своего отца рыдающим. Казалось, отец никогда не перестанет плакать. Дженсену

пришлось столкнуться с ужасными вещами, такими как опознавание тела. Это был удар

по восемнадцатилетнему сопляку, это было выше его сил. Но священник просто не смог

этого вынести.

Мэддокс вспомнил, как оставался в туманном неведении. В небольшом доме было

душно и шумно от рыданий отца, сводивших его с ума. Он не осознавал, что направляется

к ней, пока не встал у двери старого Хуана. Габи открыла, и по ее лицу он мог видеть, что

она уже слышала. И что сочувствовала ему.

— Мэддокс, — вздохнула она, обнимая его, когда он крепко прижался к ней и

заплакал.

Они говорили в течение нескольких часов. Мэддокс рассказал о том, что никогда не

считал важным, например, как его мать делала ему бутерброды с арахисовым маслом и

яблочные сэндвичи каждый день в течение года, потому что это было все, что он

соглашался есть на ланч. Габи слушала и держала его за руку. Со своей стороны она

рассказала о своей матери и длительной боли, оттягивающей смерть. Когда он, наконец, поцеловал ее на прощание, это не было случайным порывом страсти, а было чем-то

другим. Что-то, что, он уже знал, гораздо более ценное.

После того, как он неловко спросил Дженсена его мнения, брат пожал плечами. Он

сказал, что есть вещи поважнее, такие, как вытаскивание их отца из его рвоты и страданий

и возвращение его к жизни.

— Кроме того, — сказал с досадой Дженсен. — Это ни черта не имеет разницы,

потому что ты никогда не задерживался с девочкой дольше недели или двух.

Но Дженсен на этот раз ошибался. Мэддокса вдруг перестали интересовать другие

девчонки. Он хотел только Габриэлу. Больше, чем только ее тело, хотя уже наполовину

обезумел от ожидания, когда она будет готова. Он хотел слышать ее голос и показать ей

вид с Возвышенности Скорпиона, когда сумерки тенью ложатся на их город. Он просто

хотел быть с ней.

Она первой сказала «люблю». Она сказала это вечером, когда он был в сантиметрах

от её входа, прежде чем остановил себя. Все горячие моменты, которые у него были, уже

не имели значения. Он отдал бы всё это. Черт побери, он любил эту девушку.

Они часто ссорились. Она говорила ему, что он слишком умен, чтобы просто

прогуливать школу. И что он собирается делать после окончания школы несколько

месяцев? Думал ли он об этом? Мэддокс не хотел говорить ни о чем из этого. Он полагал, что в конечном итоге получит лицензию и займется трубами, как и его старик. Он не

хотел слышать о других вариантах, и он чертовски уверенно не планировал проводить

много времени в школе, независимо от того, что Габи говорила об этом.