Помиловка и электрон - [7]
Над головой полыхнуло документальное помилование «ПРОЩЕН!», а среди пальмовых куще родничком кроется калитка на выход. Очищен! Чарли нашарил на стене с пальмами, нажал, фонтан отвалился наружу, и он вывалился наружу.
Не каждому пациенту Киберии светит «Прощен!» и дует в спину прощевальный марш. У какого грешника вошь на аркане, тот и без музыки отбрящется. Козью морду из угла, может, и посунут бессеребренику, а если музыку дадут — только погребальную, реквием какой. Но побирушек почти не водилось среди прихожан. Небогаты только приличные. А вот те, у кого всего барахла навалом, — от них Бочка Помиловки и трещит по швам.
Чарли крепко хлопнул за собой родниковым фонтанчиком с пальмами, замок двери щелкнул оглушительно. В просторах кабака Неразглашенки сегодня табунилось много пришлых. Зевак. Свободных столиков с десяток всего. А «Неразглаской» ресторан поименовался потому, что здесь никто уж не болтал о криминальном, вывернув душу в Исповедальне. Посторонние же располагались за столиками как в кинозале: поглазеть на подлинных персонажей, дающих Голливуду сюжеты, доходы и образы для лепки своих неотразимых кинозвезд.
— Давка. Автобус! — хворый Чарли поморщился и взгромоздился на стул у прилавка. Тут же возник бармен-бакалавр.
— «Ламу» мне. «Далай-Ламу», наперсток. «Анаконду», ну и еще, сами смекайте. Все грехи мне аннулированы. Да, черт, первым делом фужер шотландского…
Мигом распорядившись с фужером, бармен повозился с замком массивного сейфа, изъял капсулу и выплеснул дозу сокровища в рюмашку. Чарли торжественно, парадно просмаковал атомное зелье на сотню тысчонок за наперсток, наполнился мощью и хладнокровно огляделся. Да. прорва праздношатающихся, охочих до чужого горя. Наслаждение тонкое! И тут еще важная деталь: некоторые из платных прихожан в припадках разгульного гурманства на свое усмотрение выдергивают из дискет саморазоблачений фрагменты своего чистосердечия — юридически нейтральные — и пускают записи в динамики Неразгласки. Нате! И сами слушают за столиками, погружаясь в воспоминания, и зал вместе, пресытившийся голливудской дешевкой видиков, внимает молча.
В этой богемной обстановке оживленный Джон преобразовывался в респектабельного Чарльза Диллона. Его ухо начало различать аляповатые врубки рекламы, восклицания соседей по столикам. А затем, затем… он услышал собственный голос! Полное изложение всех грехоизвержений вкладчика Киберии. Не ту кнопку нажал, простофиля!
Теперь золотая молодежь вокруг пялилась на него с неотразимой дерзостью восхищения. Чарли заметил внимание дерзкой шоблы, но остался равнодушен. Его правая булда и так широко известна населению и левая не лишена популярности. Но некий нагловатый юноша со столика крутых парней поднялся в сторону Чарли в сопровождении ухмылок компании.
— У Вас, сэр, ширинка на штанах расстегнута. Сэр Чарли…
«Шустрый щенок, — мелькнуло у сэра, — их пятеро, вон лыбятся, сопля зеленая. Простим. Сам скаутом был».
Чарли Диллон просиял роскошной улыбкой наглецу:
— Ширинку, бой, я застегнул навсегда месяц назад. Сломалась. Навсегда. Хочешь, расстегни. В общем, проваливай, сопляк!
Тот мигом провалился, а Чарли все же застегнулся, но в башке стукнуло: «Им ИЗВЕСТНО МОЕ ИМЯ!»
Ошеломленный открытием, Чарли коснулся губами кромки хрусталя. Еще обернулся. Со всех столиков жгли взгляды. А с некоторых слышалось: «Неужто и в самом деле Диллон?! Но какова наглость! Сам о себе всю пленку Покаяний приказал прокрутить… Прямо царское хамство. Калигула!»
— Да, порода сатанинская. Видно! — слышал Диллон, не понимая пока своего рассекречивания. И чтобы разобраться, затребовал еще фужер.
— Чарльз, больше лучше нельзя, — отрезал бармен, — Вы хоть и супермен, но истины в вине почти нет. Давай десять капель «Анаконды»?
Да, молекулы этого суперэликсира, спрессованные миллионами атмосфер термояда в глубинной шахте полигона, да, наперсток этих оживляющих хоть труп миллиграммов котируется за чарку бриллиантов или пивную кружку чистого жемчуга. Но не термоядерные котировки озадачивали Диллона. И он в упор спросил бармена:
— Парень, кто я такой?! Почему все здесь меня опознают?
Бармен усмехнулся:
— Да послушай, миляга, что со всех мегафонов кричат. На всю катушку твои самоизобличения, милый!
С купола кабака «Неразглашенки», по российским понятиям — ресторан для самых-самых, гремела записная речуга Диллона: в будущем — обязательно барона. И звучало из-под купола так:
— Да, я раб Божий, червь твой, Вседержитель, Чарльз Спенсер Диллон, урожденный Джоном Смитом… — текст шел адаптированный электроникой, — повинен в сокрытии пары миллионов от налогов, в блуде прелюбодеяния грешен, смертоубийство ближнего содеял… — звуковой текст поехал трактором. Чарли-Джон, цепенея, слушал саморазоблачения, достойные Нюрнбергского процесса. Показаний хватит и на два электрических стула. На три. Но первый испуг он подавил мощным напряжением воли. Реклама в печати ему, конечно, выйдет грандиозная, но адвокатов придется ангажировать суперпрестижных. Но хоть чуток неопределенности, вызванной помутнением в Исповедальне.
Григорьев В. Рог изобилия: Научно-фантастические повести и рассказы. / Худож. А. Соколов. М.: Молодая гвардия, 1977. — (Библиотека советской фантастики). — 223 стр., 60 коп., 75 000 экз.В сборнике «Рог изобилия» (1977) представлены, в основном, переиздания первого сборника — «Аксиомы волшебной палочки» (1967). В хрестоматийном рассказе «Дважды два старика робота» автор рисует ироническую эволюцию «разумных» машин, в конце концов задумывающихся над метафизическими вопросами о своем Создателе; забавная астроинженерия представлена в миниатюре «Свои дороги к солнцу» (1966); также выделяются рассказы: «А могла бы и быть…» (1963), в к-ром юный вундеркинд изобретает машину времени, «Коллега — я назвал его так» (1964), «Над Бристанью, над Бристанью горят метеориты» (1966), «Аксиомы волшебной палочки» (1966), «Ноги, на которых стоит человек» (1974), «По законам неточных наук» (1967), в котором исследователи ставят опыты над амебами, не подозревая о наличии у последних своей «цивилизации».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборнике представлены повести и рассказы советских писателей-фантастов - А. Щербакова, А. Шалимова, В. Григорьева и летчика-космонавта Героя Советского Союза Ю. Глазкова. В этих произведениях достижения науки и техники, особенно в военной области, рассматриваются с позиций таких общечеловеческих, морально-психологических понятий, как добро и зло. В остросюжетной форме авторы рассказывают о горячем стремлении людей сохранить живнь на Земле, об их борьбе о реакционными силами. Художник В. Е. Бай.
Григорьев В. Аксиомы волшебной палочки: Научно-фантастические повести и рассказы. / Примеч. авт.; Худож. А. Блох. М.: Молодая гвардия, 1967. — (Библиотека советской фантастики). — 160 стр., 21 коп., 65 000 экз.МНЕНИЕ:Недавно, расставляя книги на полках, я с некоторым удивлением обнаружил, что большинство мест в первом ряду занимают не романы, а авторские сборники рассказов. Именно к ним приходится чаще всего обращаться как к некому образцу, перечитывать как яркий и чистый пример определенного стилистического приема.
Звездная гавань — это наша голубая планета, наша Земля. Здесь, на Земле, сходятся маршруты космических путешествий, здесь берет начало любая самая смелая мечта. По-своему рассказывают об этом советские фантасты — авторы сборника.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Горячая точка, а по сути — гражданская война, когда свои стали чужими. И нет конца и края этой кровавой бойне. А тут ещё и появившиеся внезапно дроны-шокеры с лицом Мэрилин Монро, от которых укрылся в подвале главный герой. Кто их прислал? Американцы, русские или это Божья кара?
Старый друг, неудачливый изобретатель и непризнанный гений, приглашает Мойру Кербишли к себе домой, чтобы продемонстрировать, какая нелегкая это штука — самоубийство... Как отмечает Рейнольдс в послесловии к этому рассказу из сборника Zima Blue and Other Stories, под определенным углом зрения его (в отличие от «Ангелов праха») вообще можно прочесть как вполне реалистическое произведение.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли два романа:«Хроники Маджипура»Юноша Хиссуне, работающий в Лабиринте, находит способ пробраться в Регистр памяти, хранящий множество историй, накопленных за тысячелетия существования человеческой цивилизации на Маджипуре. Перед его глазами вновь происходят самые разные события из самых разных эпох маджипурской истории.«Время перемен»Действие происходит в отдаленном будущем на планете Борсен, заселенной потомками мигрантов с Земли, которая к тому времени практически погибла в результате экологических бедствий.
