Мордвинов идёт плохо, постоянно спотыкаясь. Понятное дело, провести почти три дня в ковре, это не шутки. Я выдвигаюсь на двадцать метров вперед за баррикаду и останавливаюсь около маленькой канавы. Левой рукой держусь за палку за спиной Мордвинова.
— Этот что ли твой видак? — насмешливо спрашивает Когальников, подъезжая с Щербой ко мне.
— Да пошёл ты н… Кто ты такой, что будешь тут тявкать. И вообще ты какого х… припёрся — я специально провоцирую хорунжего, не оставляя ему выбора. На это я как раз и надеюсь. Возможно, где-нибудь в Москве, мне бы за это ничего и не было. Но тут, на своей земле, да ещё и при всех, это слишком.
Когальников выхватывает небольшой пистолет, я даже не увидел, где он его прятал, и стреляет в меня. А вот этого я как раз и добивался. Резко дергаю на себя Мордвинова, заслоняясь им, а сам перемещаюсь за него. Потом выхватываю двуствольный пистолет из-за спины и стреляю в ответ два раза. И тут же заваливаюсь в канаву, прикрываясь уже, наверное, мертвым Мордвиновым. Откидываю разряженный пистолет и вытаскиваю мариэтту. Слышаться выстрелы. Около меня пуля попадает в кочку. Аккуратно выглянул из-за своего «щита», поднимая мариэтту.
Сейчас я окончательно убедился, что боевики по телевизору я не зря смотрел. Можно многое из них, взять себе на вооружение. Главное вспомнить и правильно все повторить. Накал боевых действий тут ещё не достигнул такого ожесточения, как 21 веке. Пока идёт по моему плану.
Щерба пытается сделать два действия сразу. Вытащить второй пистолет и успокоить коня. Рядом на траве валяется хорунжий сжимающий уздечку лошади. Его конь вынужден нагнуть голову, но явно возбужден и готовый к прыжку. Выстрелов больше не слышно, и образовалась тревожная тишина.
— Сотник брось ты это дело. Я с тобой воевать не хочу. Но если ты направишь на меня пистолет, пристрелю — направив на него мариэтту, спокойно говорю.
— Ты это специально сделал, ч… — злится он.
— Слазь и отпусти коня. Сотник, не всё так просто. Я не соврал. Неужели ты думаешь, что весь сыр-бор из-за твоей контрабанды?
— Так кто же ты такой, мать тебя так? — убрав руку с пистолета, пристально и зло смотрит на меня.
— Ты читать умеешь?
— Ну… так.
— Зови сюда, только одного, кто умеет — мне и не хочется показывать, но и выбора нет. Надо восстанавливать отношения. Да и надеюсь на иную помощь от них, если честно.
— Вахмистр Вербовский — кричит Щерба, немного поиграв со мной в «гляделки».
Я в это время выбрался из канавы уже полностью, опустив пистолет. Казаки соскочили с коней и попрятались. Сразу разобраться, каков результат не представлялось возможным. Я отдавал приказ стрелять только по людям Когальникова. К нам подбежал довольно молодой казак, мой ровесник. Левой рукой достаю из-за пазухи пенал, и бросаю ему. Он внимательно читает.
— Тут сказано, что Вы, командир особого ертаула третьего отделения жандармов его величества — удивленно уставился на меня казак.
— Знаком с таким? — спрашиваю Щербу.
— Так, что мать т…, тут происходит? — атаман.
— Заговор против царя. Действительно украли дочь царского егермейстера.
И тут за спиной хлопает выстрел. Подскакиваю к сотнику, который сразу же схватился за пистолет. Тупо сбиваю его с ног и вместе падаем. Щерба видать, не зря звался сотником-атаманом, успел ударить с левой руки мне в грудь. Даже не знаю, чем бы такой удар кончился для меня, ни будь на мне кирасы. Но всё равно, мне показалось, как будто кувалдой врезали.
— Т… твою… м… — хриплю я. — Сдурел.
Слышу ругательство от сотника, который трясёт рукой. Вербовский, явно растерялся. Присел на ногах, втянул шею и застыл, держа мой мандат. Если бы я раньше не настроил себя на что-то подобное то, наверное, стоял бы рядом с ним и тупо пялился, как и он. Нет, тренировка — тренировкой, а практика просто необходима, а то так и будут меня бить, все кому не лень. И так больше всех достаётся, почему-то.
— Дмитрий Иванович, Вы там живы — слышу голос Кулика.
— Степан, какого х…, зачем стрелял? — пытаюсь встать, а потом чтобы присесть на пятки.
— Всё как Вы и приказывали. Добить если пошевелятся.
— Кого добить? — рычит сотник и машет левой рукой.
— Людей Когальникова, кого ещё. Видать за оружие схватились. Крикни, чтобы твои не стреляли.
Опять слышу ругательства от сотника. Вот не может наш народ без этого дела.
— Саша иди, разберись, что там — отдаёт приказ Щерба.
— Вахмистр отдавай сюда документ. Вывих, наверное. Сейчас пойдем к нам лечить будем.
Через некоторое время с руганью, но разобрались. Действительно, кроме людей Когальникова, никто больше не пострадал. С их трупами, пусть разбираются сами. Казаки, тоже активно стреляли но, слава богу, не в кого из моих людей не попали. Мордвинов, как я и рассчитывал, умер. Убедившись, что из его людей никто не пострадал, сотник согласился зайти в дом. Во двор запустили только Щербу и Вербовского, остальные пока остались на лугу. Зашёл в дом, посмотрел на себя любимого, опять на груди синяк будет. Вот же везёт, так везёт. Хотя мои люди, в отличие от Петра, мной восхищались. Вправил руку сотнику и туго перемотал бинтом. Вывели девушек, и Щерба их дотошно расспрашивал, что и как. Я абсолютно не вмешивался.
