— Ну что Савва скажешь? — знаю, что плохо с лошадьми, вот только насколько.
— Загнали лошадей, Дмитрий Иванович. Таких лошадей хор… — чуть не плачет наш кучер.
— Савва, я всё понимаю, но так… надо было — перебиваю его. — До Миллерово они хоть довезут.
— Дней через пять, не раньше.
— Тогда бери Гришу, заберите с подвала одного мальчишку. Сделай так, чтобы мы через этих пять дней доехали до Миллерово.
Дальше разные хозяйские хлопоты по доставшемуся хозяйству, организация обороны и всего остального. Петра тоже занял, чтобы мне не мешал. Мне тут не до соблюдения прав человека. С Максимом ещё пришлось разбираться, его завернули в ковер и связали. Даже не стал слушать его речи.
Наконец появилась время очень внимательно обследовать бумаги в двух кожаных сумках для документов, которые цепляют к поясу. Они чем-то похожи на дамские сумочки с 21 века. Одна отделана медными бляшками, вторая серебряными.
В той, что попроще, нашел много разных бумаг. Паспорт на имя мещанина Качукова. Графскую грамоту на польского дворянина Станиславе Забелло. Какое-то письмо на арабском языке. Пять билетов московской охранной казны по 1000 рублей серебром. Вексель банка Ротшильдов на английском языке на две тысячи фунтов и несколько николаевских серебряных рублей и мелочи. Пузырек с какой-то жидкостью и разная мелочь.
Во второй побогаче, патент на дворянина и капитана жандармов Николая Александровича Мордвинова. Твоё ж м…, вот это попандос. Ну-ка его сюда.
Обследую его полностью, несколько не смущаясь. Хотя, чего там обследовать, панталоны, длинная рубаха и колпак. Кроме трех перстней ничего не обнаружил. Снял, под ругательства капитана. В сумке ещё около 200 рублей ассигнациями, чистые листы, перья в тубусе, маленькая наваха, бритва, дорогие французские мыло и одеколон.
— Скажите кто же вы такой? Я или мой отец, вас всё равно найдём — закончив ругаться Мордвинов.
— А подскажите, что вы в такой компании делаете, Николай Иванович? — а сам кручу кольцо, которое не даёт мне покоя. Где, где я такое видел?
Серебреное кольцо с красным камнем посередине и что-то начертанное, что так просто не разобрать. А вот английскую букву G с боку я разобрал.
— Я капитан третьего отделения жандармов, если вам это что-то говорит. Немедленно меня освободите и тогда получите снисхождение — видит, что я покачал головой. — Нет. Вы пожалеете. Очень пожалеете.
— Повторяю вопрос. Что Вы, тут делаете?
— И это не ваше дело. Вы мешаете проведению царского указа.
Перед этим я его оттащил в комнату, где так неудачно убил поляка. Трупы мы уже вытащили, но крови вокруг ещё много.
— Значит, не скажите?
— Вас найдут и повесят. Немедленно меня освободите. Я вам приказываю — заладил опять Мордвинов.
Меняю их местами, но так чтобы они даже не успели взглянуть друг на друга. У этого тоже, какой-то золотой перстень с двумя орлами по бокам, поддерживающих щит, с зелененьким камешком посередине.
— Так кто же вы такой, господин Качуков? Или поляк Забелло?
— А вам, Дмитрий Иванович, какая с этого печаль?
— Ух ты. Оказывается, я знаменит.
— Ну, ещё бы. Кто столько новых механизмов придумал. Да и не знать сына самого Мальцева, как-то не комильфо.
— Зачем у меня пытались украсть служанку Марию?
— Я к этому не имею никакого отношения.
— А кто?
— Это, возможно, кто-то из людей пристава Юмашева. Но сами понимаете… слухи.
Как-то он слишком любезен, с чего бы это?
— Так всё-таки, что Вы тут делаете?
— Я приехал за английским врачом, которого должен встретить.
— Дальше.
— Он должен помочь девушкам. Тайно.
— А они что, больны?
— Да, они привыкли к опиуму. А Вы, возможно сами знаете, что английские доктора в этом вопросе лучшие.
Вот это будет хрень, не дай бог это окажется правдой. Может, тут просто решили тайно полечить высокопоставленных девиц, а я тут трупов понаделал. Вот тогда мне и моим людям точно каторги не избежать. Пришлось закатать их обоих в ковры, а на глаза надвинуть ночные колпаки.
Что-то во всей этой историей крутится в голове, но вот что? Будем спрашивать дальше. Хорошо когда можешь, а что делать когда не можешь и тебя терзают сомнения?
— Максим, извини, но придётся тебя тоже подержать в ковре. Что-то много тут неясного. Вот скажи, кто такой Мордвинов? Какое занимает у вас положение?
— Насколько я помню, он был когда-то управляющим третьим отделением, а сейчас сенатор или тайный советник, точно не знаю.
Так. Вот это удача. Ну, какой я молодец и что хорошо смотрел фильмы, как арестованных надо сразу разъединять и не дать им увидится.
— А как его звали?
— Не помню.
Вот, чёрт. Чего такое спросить?
— А возраст? — хватаюсь за соломинку.
— Больше пятидесяти.
— А что означает вот этот перстень? — кручу перед носом кольцо с красным камнем, не дающий мне покоя.
— Не знаю.
Твоё м… через коромысло. Может сын или родственник, с какими-то тёмными делишками. Причём, очень тёмными, иначе родича не послал бы. Продолжим с другим.
— Ну что, Николай Александрович, расскажите что Вы, тут делаете? И не надо мне врать. Ваша грамота есть фальшивка. Никакого капитана Мордвинова в третьем отделении нет. Зато есть ваш отец, тайный советник и сенатор. Вот подарок ему будет — а грамотку мы припрячем, она мне ещё не раз пригодится.
