Ползущие - [42]

– Осторожно! – выкрикнула Лэси. Тогда он тоже увидел. На них летел грузовик, слепили фары, завывал клаксон.

Берт, изо всех сил стараясь держать себя в руках и не крутить панически руль, резко вывернул, едва вписавшись в поворот. Маленький автомобиль вихлял, подпрыгивал и неудержимо продвигался к кювету. На самом краю крутого откоса ручья Квибра-Крик он, наконец, встал, да так резко, что оба они чуть не вылетели в лобовое стекло.

Автомобиль дернулся, и мотор заглох.

10.

3 декабря, ночь

Винни Мунсон сидел дома с мамашей Мунсон. Винни – на небольшом диване, мамаша, костлявая женщина с жидкими волосами, устроилась в мягком кресле под пледом. Двое в маленькой, тесной, захламленной комнатке небольшого бунгало. Он смотрел программу Эм-ти-ви с отключенным звуком, она, как всегда, комментировала по ходу дела.

Иногда Винни смотрел на экран прямо. Но когда чувствовал, что картинка раздражает зрение, приходилось следить за ней уголком глаза, быстро бросая косые взгляды. Видел он в основном почти обнаженных девушек, которые танцевали вокруг группы черных звезд с золотыми цепями на мощных, упругих мышцах груди. Девушки выпархивали из лимузинов позади мужика, который, исполняя рэп, раскачивал в такт головой то туда, то сюда, и его черные очки то и дело ловили световые блики. Мамаша объясняла, почему это все никуда не годится, Винни слушал и смотрел.

– Ты только посмотри, ведут себя как шлюхи, – говорила она. – Это неприлично. Показывать задницу только потому, что хочешь попасть к нему в клип! Все из-за денег. В шоу Дина Мартина девушки тоже танцевали в коротеньких юбочках, но они не были похожи на шлюх. А это все просто грязь.

Глаза мамаши блестели. Они вдвоем прекрасно проводили время. Выключи он эту непристойную программу, она была бы разочарована.

Видеоклип кончился. Теперь началась сумасшедшая анимационная заставка, где буквы «MTV» взрываются и пляшут, как какие-то монстры. Винни пришлось отвести глаза. Такое ему не нравилось. Очень похоже на живые мозги, которые мучают его по ночам.

– Не хотел бы я оказаться в этом ящике, – объявил Винни.

– Конечно, не хотел бы, – отозвалась мамаша. Она всегда находила для него доброе слово, хотя далеко не всегда понимала его, наверное – только в половине случаев. Но половина – это все равно в десять раз больше, чем все остальные. Ей нравилось критиковать то, что они вместе смотрели по телевизору, но это она не со зла. Когда по воскресеньям они ходят вместе в «Международный дом блинов», ее там все знают, следят, чтобы подогрели для нее кленовый сироп, и там есть одна девушка, так она всегда приносит Винни лишнюю порцию блинов и бекона. Когда она подходит, Винни не может смотреть на нее прямо, но зато видит ее отражение в витрине или смотрит уголком глаза. Она такая же тоненькая и маленькая, как его мать, только молодая. Мамаша любит поговорить, что Винни приворожил эту девушку, иногда он даже смеется над этими словами своим грубым лающим смехом. Не так-то легко заставить его рассмеяться.

Дальше по программе шел «Реальный мир», и мамаша разрешила Винни включить звук – ей нравилось делать комментарии о том, как плохо ведут себя подростки, и она жалела проигравших. Недавно там показывали одну девочку, ее звали Лорена, так она расплакалась из-за того, что другие ее обыграли. Мама тогда сказала:

– Бедная малютка. Зачем она только сюда пришла? Она – хорошая девочка, а с ней так обращаются. Стыд, да и только. Не хочешь какао, Винни?

Она сделала ему какао и принесла попкорн, они вместе поели, наблюдая, как в «Реальном мире» завывает молодежь. Винни любит какао. И попкорн любит. И мамашу свою любит. И он хотел бы почаще позволять ей себя обнять, ей ведь хотелось, но для этого требуется особая подготовка. Все равно она знает, что он ее любит. К четырнадцатому февраля он всегда делает для нее валентинку своими руками.

Так они и сидели вдвоем в крошечной гостиной и смотрели «Реальный мир». Настолько, насколько Винни мог смотреть на экран прямо. Ему не нужно было думать ни о механических голубых сойках, ни о белках, превращающихся в мокриц. Не нужно думать о голосах во время приступов. Он дома, с матерью, им хорошо вдвоем, и все.

Просто блеск.

– Черт возьми, – пробормотал Берт, когда мотор окончательно смолк. – Простите меня, Лэси. Чертовщина, да и только. Сам не могу поверить. Вы целы?

– Да. – Лэси потерла шею. – Все о'кей. Думаю, на мне нет ни одного синяка. А вы как?

– Я просто ужасно расстроен, вот и все. Что-то упало на капот, я туда посмотрел. Нельзя было заезжать на разделительную линию. И это как раз после моей обличительной речи против водителей, которые неосторожно ездят в этих местах.

Лэси хихикнула и кивнула:

– Мир любит напомнить о себе.

– Когда мы ведем себя как напыщенные ослы? Так и есть Господи, у меня до сих пор сердце колотится.

Лэси вытянула шею и осмотрела капот, потом край ветрового стекла.

– Теперь я ничего не вижу, – проговорила она.

– Но оно там было. Наверное, с воздушных шариков там, на крестах, сдуло мишуру. Я испугался, что эта штука помешает мне смотреть. Господи, так и случилось, она помешала – тем, что отвлекла.