Полыновские мальчишки без особой нужды в Ярусах не появлялись. Им и у себя было хорошо. Острый угол между двух рек не застраивался, потому что весной и осенью здесь буйствовало половодье. Зато летом тут было привольно и весело. Трава доходила до пояса. Земля покрывалась густым цветным ковром, отороченным по берегу желтой песчаной каймой. А дальше голубели реки: слева глубокая и холодная, справа помельче, с перекатами и удивительно теплой водой.
Мальчишки любили в жаркую погоду садиться на дно между камнями. Вода ласково перехлестывала через плечи, щекотала под мышками, старательно обмывала грязные шеи и ноги. Вода была для мальчишек не только усердным банщиком, но и постоянным лекарем. В реку забирались после каждой потасовки с ярусовскими бойскаутами.
Отряд бойскаутов состоял из нэпмановских сынков. Они были заносчивы и драчливы. В коротких штанах, в рубашках цвета хаки, с широкополыми круглыми шляпами на голове, бойскауты всегда ходили группой по десять — пятнадцать человек, и полыновским ребятам здорово от них доставалось.
Не было случая, чтобы встреча с бойскаутами обходилась без драки, и всякий раз «шляпы», как их называли полыновские мальчишки, одерживали победу. Бойскауты провожали удирающего противника презрительными криками:
— Гопники!.. Гопники!.. Гопники!..
После одной из таких стычек побитые, исцарапанные полыновские мальчишки понуро пришли к реке, разделись и, потирая ссадины и синяки, вошли в воду. Все молчали, сердито сопели и старались не глядеть друг на друга. Было и обидно, и больно, особенно Тимошке и Матюхе: у Тимошки под глазом набухал зловещий фиолетовый «фонарь», а у Матюхи от правого уха к подбородку шла красная кровоточащая ссадина.
Матюха сел между камней, обмыл щеку в веселой проточной воде. Тимошка с головой погрузился в журчащий поток и усиленно моргал подбитым глазом. Он не услышал, как кто-то из ребят вскрикнул. Не этот отчаянный крик заставил его поднять голову из воды. Моргая глазом, он заметил, что прозрачная зеленоватая вода вдруг потемнела. Тимошка вскинул голову и ошалело посмотрел на бегущие к берегу иссиня-черные фигуры. Он испугался. Ему подумалось, что подбитый глаз перестает видеть. Но все, кроме Тимошкиных товарищей, сохраняло естественные краски. Он видел в прибрежной траве голубые колокольчики, желтые с белым головки ромашек. Только бегущие в панике мальчишки были черные, как негры.
В нос Тимошке ударил острый запах нефти. Он посмотрел на воду — по реке сплошной маслянистой пеленой плыл мазут. Тимошка так растерялся, что вскочил на ноги лишь тогда, когда сзади закричали:
— Гоп-ни-ки! Гоп-ни-ки!
Затем раздался взрыв хохота. Метрах в ста вверх по течению около большого опрокинутого бака стояли бойскауты. Это они, выследив ребят, вылили в реку мазут.
Мальчишки попали в трудное положение. Руки, ноги, животы, спины, а у Тимошки и голова, — все было черным, жирным. Чем больше они старались оттереть мазут, тем плотнее он прилипал и въедался в кожу. Не помогали ни речной песок, ни трава.
Неожиданно насмешливые выкрики и хохот прекратились. Бойскауты исчезли, а у перевернутого бака показались трое рабочих. Вскоре один из них — молодой, курчавый, с добродушным лицом — подошел к полыновским мальчишкам.
Сочувственно, без тени улыбки, хотя неудержимый смех распирал его, рабочий осмотрел ребят.
— Н-да-а! Мама родная не узнает! — сказал он. — Сейчас будем мыться. Не хныкайте, и хватит кожу драть — не поможет! Ложитесь на песок и ждите. Принесут мыло и керосин... Да вон — уже несут!
По берегу шел второй рабочий, с банкой и бумажным свертком. В банке был керосин, в бумаге — едкое зеленое мыло.
Через полчаса мальчишки побелели и с великим облегчением оделись.
— Ну, давайте знакомиться! — сказал курчавый. — Я — секретарь комсомольской ячейки, а зовут меня Семен...
Тимошка, прижав руку к заплывшему глазу, по очереди назвал своих товарищей.
— А самого как звать?
— Тимошка!
— Так вот, Тимофей! — сказал Семен. — Ты, я вижу, вроде старшего у ребят, и синяк у тебя больше всех. Вот ты мне и скажи, почему так получается — лупят и лупят вас бойскауты! А сегодня еще лучше — выкрасили в мазуте! В чем дело?
— Чего тут спрашивать! Ясно, в чем! — ответил Тимошка. — Больше их!
— Как больше? — удивился Семен. — Да у вас в Полыновке не меньше сотни ребят и девчат столько же! А у бойскаутов в отряде два десятка не наберется.
— Сравнил! То отряд! А у нас что? Пусть хоть и сотня мальчишек, а толку нет. Все порознь!
— Во! — одобрительно произнес Семен. — Отгадал! В этом вся загвоздка!.. Кто же вам мешает объединиться?
Мальчишки переглянулись.
— А как это? — спросил Матюха. — У нас ведь ничего нету... У бойскаутов и командир имеется — Борька-очкарь, и форма!.. Болтают, что и устав есть: все по распорядку расписано.
Матюха сказал это со вздохом. Было видно, что парня грызет тайная зависть.
Семен мотнул курчавой головой.
— Запомните: бойскаутов, как таковых, уже нет! Их организация распущена, потому что она была не пролетарской, вредной для народа. Состояли в ней сынки буржуев. Кто сейчас называет себя бойскаутом?
— Нэпманы с Ярусов! — ответил Тимошка.
