Полярные чувства - [43]

– Я считаю его подставили, воспользовавшись психическим расстройством.

– Да-да, – закивала хозяйка, – я сразу не поверила в его виновность. Убивать женщин он не мог. Хлюпенький, болезненный. Это делал кто-то другой.

– Он мог убить, – не согласилась Александра, – не судите по внешности. Преступники редко выглядят, как атлеты.

– Ну да, я так и говорю. Мало таких вот преступников? Так и что?

– Он мог попасть под дурное влияние, – озвучив фразу, детектив поняла, насколько нелепо та звучит, но ведь именно это она и подозревала.

– Да, больным людям легко запудрить мозги. Я так сразу и подумала. Вы чай-то пейте.

Селиверстова взглянула на ободок чашки в налете, отодвинула и продолжила:

– Человек он не общительный, по крайней мере так говорит его мать, но переехав сюда мог завести какие-то знакомства или, напротив, у него могли возникнуть конфликты. Сами понимаете, новый дом, соседи. Всякое случается.

– Конечно понимаю, – поспешно закивала Александра Юрьевна, – только я вам вот, что скажу. Егора я знала лично – мы всегда здоровались. Точнее первое время, а потом он стал натягивать капюшон по самое лицо и все что-то бубнил себе под нос. Ну, я к нему не лезла. Не здоровается и ладно. Но как-то это подозрительно. Я об этом сразу догадалась. Стала наблюдать. Никого он к себе не приглашал. Во дворе ни с кем не встречался, только однажды я мусор выносила, а он по телефону разговаривал. Подозрительно так.

– Шепотом?

– Кричал! Кричал, что он все сделает, только бы она его полюбила и, прощаясь, назвал того, с кем разговаривал «друг моих ос».

Селиверстова, не сдержав эмоций, подскочила:

– Так почему же вы полиции об этом не сообщили? Почему никому не рассказали?

– Ну мало ли, о чем может общаться больной парень, я же не думала, что это так важно, – пошла она на попятную, – и вообще когда его забирали, меня дома не было. Мне Лесь рассказала. Школу прогуляла, нахалка.

– Это могло повести следствие в другом направлении, – с досадой вздохнула детектив, – и, наклонившись к хозяйке квартиры, уточнила, – а больше вы ничего не припомните? Может еще какие-то поведенческие странности?

Александра Юрьевна нахмурила лоб, вгрызлась в печенье и ответила:

– Обувь.

– Что обувь?

– Я безумно люблю обувь и всегда обращаю внимание на то, кто во что обут.

– Продолжайте.

– Так вот, я как-то из магазина возвращалась, а он как раз из подъезда выходил, и на нем были лакированные туфли. Большие и явно чужие.

– Почему вы так решили?

– Во-первых, он всегда был в черных ботинках. Высоких таких. А во-вторых, туфли эти были ухоженные. Не из дешевых.

– Вы уверены?

– Конечно. На обувь у меня память отменная. Хотите я покажу вам свою коллекцию?

– Нет, – Александра поспешила на выход.

– Подождите! А чай? – кинулась хозяйка следом.

– В другой раз.

– Подождите, я вам все рассказала, а вы мне ничего! Кто на примете-то? И что, получается, маньяк на свободе?

– Получается. Больше рассказать не в праве. Тайна следствия, – и выскользнула на лестничную площадку.

– Леська! По ночам больше не гуляешь! Поняла? И подружек предупреди, чтобы были осторожны!

Селиверстова, не дожидаясь лифта, вихрем неслась наверх. Ключей добыть не удалось, но благодаря обширному кругозору, природному любопытству и буйному подростковому периоду, детектив умела многое из того, за чтобы никто ее по головке не погладил. Например, вскрывать несложные замки. И, в эту минуту, нагнувшись над отверстием и, звеня собственными ключами, она надеялась, что никто не поднимет тревогу. Никто не уличит ее в нелепой попытке обыграть взлом, бренча связкой в кармане пальто. Похоже, сегодня ей везло: на лестнице сохранялась тишина, замок открылся быстрее, чем она ожидала. Привалившись к двери изнутри квартиры, Александра принялась осматриваться по сторонам.

Оливковые обои, полное отсутствие каких-либо интерьерных украшений, минимум мебели. Компьютер на столе – не изъятый, рядом тарелка с овощным салатом – засохшим. Вилка на полу, огрызок батона. А еще опрокинутые ящики со столовыми приборами, выпотрошенный шкаф с одеждой, перевернутое мусорное ведро – переполненное до такой степени, что можно было смело сказать: перед тем, как Егора взяли, мусор он не выносил. Или… но такое предположение казалось очень маловероятным – кто-то здесь жил в его отсутствие.

– Что же именно ты искал? Зачем устроил этот погром? В квартире осталось что-то изобличающее? Но что? И нашел ли ты то, за чем явился?

Надев перчатки, она принялась изучать разбросанные вещи: замызганные свитера – все черные и один потрепаннее другого, обертки от шоколадных конфет – в основном, советских, но встречались и мини версии «сникерса», обрывки бумаги: чистой, измятой. И рекламные листовки. Много листовок. На одних имелись пятна земельного цвета, края других были надорваны, третьи изрисованы человечками с замысловатыми кудряшками из оранжевых и красных волос. И среди них была та, которая особо цепляла взгляд детектива: разноцветное приглашение на открытие пиццерии – точно такое же, как и найденное во рту у двух жертв.

«М-м-м, не только пальчики оближешь, но и ноги проглотишь! – гласили скачущие по диагонали буквы, – каждому предъявившему флаер, любая маленькая пицца в подарок! Спешите, мы открылись! Количество пицц ограничено!»