Поляна, 2013 № 03 (5), август - [40]

Четыре дня.

Живой, здоровый.

А кашель сам пройдет.

Позавтракал остатками ужина, связал из жердей две высокие треноги, уложил на них поперечину, стал доставать из ямы рыбу и развешивать ее, чтоб завялилась. Для этого он наделал много крючочков из найденной алюминиевой проволоки. Рыбку протыкал крючком через глаза и подвешивал к поперечине. Через день подсохнет, заветрится и можно есть, как семечки. Так развешивал, пока не надоело, штук двести нанизал. Варакушкам тоже оставил с десяток крупных рыбок. Решив отложить охоту на уток, Сашка стал стаскивать к кострам любой подходящий для строительства избушки-времянки кусок дерева: доску, рейку, ящик бревно, горбыль. Предпочитал, конечно, доски. Они попадались не часто. Много досок и обломков досок он бездумно истопил за эти дни, и теперь приходилось все тащить издалека. В одном месте обнаружил пять средней толщины бревен в шесть шагов длиной и переволок их по воде к месту своей «высадки» на берег. Растает лед — сколотить плотик, искать карабин.

В другом месте нашел старую-престарую замасленную телогрейку, дырявые валенки, кирзовый сапог, несколько ящиков из-под водки, поломанную раскладушку и мотоциклетную шину. Очевидно, этот мусор когда-то был выброшен на лед, а течением льдину прибило к острову. Другая льдина вытолкнула первую высоко на берег, а затем лед растаял. Все это богатство Сашка перетащил к себе: авось пригодится. Поднимая кусок доски, неожиданно обнаружил под ней большого лемминга. Толстый до безобразия, лежал он на боку в уютном теплом гнездышке из мха и шерсти, и не сделал попытки убежать, а лишь болезненно пискнул и закрыл лапками глаза. Как человечек испуганный! Решил, наверное, что ужжжасное чудовище его съест. Толстый живот этой красноватой мыши жил отдельной жизнью: там что-то билось, толкалось и явно просилось наружу. Гарт сообразил, что это «Frau Lemming». И такая она толстая, потому что рожать собралась. Может, вот сейчас, в эти минуты и родит. И человеку, существу из другого мира, тут делать нечего. Извинившись, он аккуратно положил доску на место, и присыпал древесной трухой и мхом, как и было.

Постепенно Сашка уходил все дальше от берега. Разжег догорающим факелом еще один костер и продолжил свой путь уже без огня в руках. Через каждые двести-триста метров попадались ручьи. В устьях ручьев кружились маленькие кулички-плавунчики или утки морянки, несколько раз по-над берегом пролетели кряквы, чайки-моевки гомонили над водой.

Обувь оставляла желать лучшего. Пока он двигался по песчаной береговой полосе, проблем не было, но стоило отвернуть в тундру, которая летом болото, как деревянные подошвы пропитались водой, рукавные носки намокли и холод сжал подошвы ног. Вскоре Сашка перестал чувствовать ступни, они стали как деревянные. И еще Сашка сделал важное открытие: на острове есть или недавно были олени и волки. Об этом говорили остатки волчьей трапезы в низине, на берегу ручья. Чисто обработанные песцами и чайками белые кости крупного быка еще держались на сухожилиях, не успевшие превратиться в рога мягкие панты были обгрызены почти до самой головы, — от силы с неделю-две лежит здесь этот остов.

Песец-щенок в черно-серой детской шубке с увлечением грыз копыто и, облизываясь, отскочил в сторону, когда человек приблизился, щенку все еще хватало еды на остатках волчьей трапезы.

Гарт пошел по этому ручью вверх. Он тек с горки, на вершине которой стояла триангуляционная вышка. Подле треноги — едва различимые следы гусениц вездехода, значит, весной по большому снегу работали здесь геодезисты — небольшая бухта ржавой железной проволоки, одна бутылка из-под водки, другая из-под шампанского (неплохо жили мужики!), изъеденные ржавчиной пустые консервные банки и с десяток больших гвоздей-двухсоток.

С вышки хорошо просматривался весь остров. Гарт вспомнил карту. Размерами остров был примерно десять на шесть километров и имел форму сапога с широким голенищем на северной стороне и шпорой на южной оконечности. От «голенища» отходила низкая широкая отмель, напоминающая собой размотавшуюся портянку. «Шпора» представляла собой скалистый островок, соединенный с основным массивом тонкой перемычкой. Рассматривая этот остров на карте, понимаешь, почему первооткрыватели назвали его «Ботфорт». Ботфорт и есть. Базовая Сашкина изба печальным кубиком виднелась на соседнем острове. Всего-то пятнадцать километров. Неужели не удастся подтащить к берегу и поднять лодку и придется куковать на этом «сапоге» до ледостава?

«Таймыр, пес мой верный! Как ты там? С голоду пухнешь или леммингов ловишь?»

На юго-западной стороне Ботфорта Сашка заметил три рыжих пятна, очевидно бочки, и решил перекатить их к дому. Перевел свой взгляд на «шпору» и сердце так и забилось: олени! Табунок голов на десять-двенадцать. Черными пятнами выделялись их тела на буро-зеленой тундре. Двое или трое лежали, остальные мирно паслись. Значит, волки далеко, иначе олешки не пошли бы в узкое место, где их можно передушить за пару минут.

Надо будет поменьше топить. До стада километров пять-шесть и ветер сейчас не в их сторону, но если почуют дым — уйдут. Переплывут пролив, исчезнут на материке.