Поляна, 2013 № 01 (3), февраль - [13]

ой, чур меня! Сгинь, рассыпься — скольких писателей ты загубил, обольстил своим Даром! Да и где тут почтамт? Бассейн Чайка, приемная СВР, в просвет переулка старообрядческая церковь. Здесь было кафе, в котором мы с Юлькой однажды протрепались почти целый день — на дворе стоял жуткий мороз. Дом понемногу ломают, уже закутали в тряпье. Не доходя до Муму, сворачиваю во двор и наискосок пересекаю то, что осталось от сада лодырей. Стучат перфораторы, жужжит лебедка. Сносят последние, старые остатки. Талибы строят новый город. Мясорубка втягивает разноцветные человеческие жизни, выпускает однородную массу. Город высосал нашу деревню, принялся за соседние страны. Рабочие молоды и веселы. Они сбежали от голода и войны, у них хорошая работа, они будут здесь жить. Женятся, родят детей. Верят в счастье.

Паркинг: в этом районе ездят только на Дискавери. Кайенн — это Кутузовский, Патрики. Планктон свои фокусы оставляет у конечных станций метро. Двор, у ворот двуногие ротвейлеры, в мозг за ухом вползает вермишель, по ней шепот. А вот здесь стоял дом — под бельэтажем были апартаменты Николая Федорова. Достаточно просторные, чтобы лежать во весь рост, правда, слегка упираясь ногами и головой в стены. Не сюда ли к нему ходил юноша Циолковский? Теперь автоматические ворота, телекамеры, окна, за которыми никогда нет света. Здесь был дом, где жил замечательный художник Валентин Попков — «Строители Братска», помните? Молодые, веселые, верили в счастье. У кого теперь Братск? Кажется, Дерипаска отобрал его у быков… или черные? А тут был дом, где Люба покупала мне свитер. Ротвейлеры, дискавери, телекамеры. Вот и место, где стояла наша мастерская. Угадайте…

Прикладываю палец к сканеру. Не пущает. Открывает сердобольный охранник. Ну вот, у меня хорошая, постоянная работа. Оксана несет кофе. Я вернулся. Антракт.

Алла Попова

Порог

осенняя книга

откроешь листай

листами и листьями

сумерки тают

и солнце цветами

щекочет ладони

вот выпало яблоко

в звонкое дай

дай сочную сладость

доверчивый сок

скатилось к порогу

взойди на порог

Валерий Кузенков

Весновка

Студент первого курса, будущий охотовед Валерка, вернулся из института в общежитие и забросил тетрадь с лекциями за тумбочку Учить или повторять услышанное на лекциях ему не хотелось, друзей-однокурсников в общежитии не было. Валерка подошел к стенному шкафу, открыл дверцу…

— Пожевать бы чего… — Но в шкафу оказались только пустые бутылки из-под водки, пива и молока. — Одна, две, три… всего сорок штук. Пойти, что ли, сдать? Тут денег, как минимум, на торт…

От мыслей о торте у Валерки засосало под ложечкой. Он постучал рукой по карману куртки, звякнула мелочь. Достал несколько монет, подбросил их на ладони. Восемнадцать копеек. Не густо, даже на комплексный обед не хватает в институтской столовке. Только на сигареты «Прима» и спички «Пламя революции».

Тогда, на рубеже семидесятых-восьмидесятых годов прошлого века, одна пачка сигарет «Прима» стоила четырнадцать копеек, а коробку спичек можно было купить за одну копейку. Бутылка водки, батон вареной колбасы или килограмм мяса стоили относительно недорого, хотя кому как. Но того же мяса или колбасы в годы, когда Валерка учился в Кирове на охотоведа, днем с огнем в магазинах было не найти. Как раз в то время для проживающих в областном центре были введены первые продуктовые карточки. После этого каждый городской житель получил возможность купить семьсот граммов вареной колбасы (без запаха мяса) и двести пятьдесят граммов бутербродного масла, которое по мере таянья на горячей сковороде превращалось в белую пену. Удовольствие от поедания такого количества дефицитных продуктов растягивалось на месяц, до получения следующих карточек-талонов.

Такое масло лучше на хлеб намазывать — учили Валерку старшекурсники.

Жарить на нем было невозможно. Обязательно картошечка подгорит, и любой продукт будет испорчен. Бутерброд же окажется полезен…

Валерка с ребятами соглашался.

В деревнях и поселках области продуктовые карточки не вводились. Видимо, расчет был самый простой: жившие непосредственно на земле могут прокормиться без колбасы и масла. В городе же корову или порося на балконе не вырастишь.

Оставлю мелочь на завтра, до стипендии еще тянуть и тянуть, подумал Валерка и положил монеты обратно в карман. Вышел из комнаты в коридор общежития, прикрыл за собой дверь и уселся на подоконнике. Посмотрел в окно на улицу и закурил. Затянулся горьковатым сигаретным дымом.

— И куда это весь народ подевался? — прошептал Валерка и опять стал смотреть в окно. Сыро, слякотно, что ни говори, конец февраля.

— Брателло! Дай прикурить.

Валерка вздрогнул и обернулся на голос. Коренастый малый, среднего роста, одетый в шубу из искусственного меха и шапку из меха росомахи, подошел к окну. Сел рядом на подоконник. Снял с головы лохматую шапку, а огромных размеров портфель поставил рядом с собой на пол. Валерка протянул незнакомцу горящую сигарету. Тот прикурил «беломорину». Пыхнул дымом.

— Юра! — представился он.

— Валерка!

— Ты с какого курса? — улыбнулся Юрка.

— С первого, а ты?

— С третьего.

— Что-то я тебя в общаге раньше не видел.