Поляков - [12]

Там, в школе, он познакомится с мальчиком Володей, что станет его другом на всю жизнь. Товарищ по парте Володя, Владимир Яковлевич Козлов, станет потом известным математиком, членом-корреспондентом АН СССР в 1966-м, лауреатом премий и званий. Ну и партнёром по шахматам будущего министра автомобильной промышленности.

А пока все равны — все школьники, все решают одни и те же задачи. Пока жизнь мальчиков отдельна от политики, а в стране закипает борьба фракций: троцкисты воюют со сторонниками Сталина. Ещё ничего не решено, но теперь прогулки на ноябрьские праздники уже не столь благостны.

В 27-м напротив Манежа, в том доме, где была приёмная всесоюзного старосты Калинина, вывесили гигантский портрет Троцкого. С балкона кричит что-то неразличимое Зиновьев, а портрет уже стаскивают крючьями. Из маленького скверика вываливается толпа сторонников опального вождя, они поют «Интернационал», и неясно, кто прав, на чьей стороне сила. На улицах идёт драка, а в десяти минутах ходьбы, в арбатских переулках, — тишина. Витя Поляков сидит, склонившись над учебниками. Ему говорят — твоё дело учиться, и мать его, учительница, знает цену знаниям.

А в школе старшеклассники чуть не дерутся в коридорах. Одни называют других предателями, те кричат «Нэпманы! Оппортунисты!», а у Вити в тетради вода льётся по двум трубам в бассейн и чертятся треугольники с медианами и биссектрисами. Он — староста класса. Его дело учёт и контроль, распределение дежурств, правила и порядок. Точная наука, организация учёбы — вот что начинает определять его характер, который складывается медленно, но верно. Мальчик хочет быть нужным стране, а страна пока смотрит только на его социальное происхождение.

На фотографиях того времени — обычная размытость, мягкие линии. Лица кажутся другими, чем те, что будут жить на фотографиях в последующие десятилетия. Мальчик строг и подтянут, он — дань прошлому — в галстуке. Потом школьная строгость сменится распахнутым воротом рубашки. Но это будет потом, когда школьное время закончится. Пока всё строго — и почти по-старому, грохот школьного звонка, слышный отовсюду. Но в окна школы рвётся история — газеты говорят о рабочей помощи, войне в Китае и кризисе в Америке. Троцкий в опале, но мировая революция, о которой он кричал на митингах, кажется близкой.

Во время той самой Великой депрессии не только Америка, но и европейские страны начали поставлять СССР станки и другое оборудование. Но только беда в том, что эти закупки не были предусмотрены в пятилетием плане — денег на них не было, и государство раз за разом выпускает займы, раскручивает печатный станок. Начинается инфляция, от которой было избавились в середине двадцатых. В 1927 году отменили «сухой закон» и из магазинов потащили водку-«рыковку», по имени советского предсовнаркома. Страна затягивает пояс — и вот уже шелестят по Москве слухи, заползают длинным языком на коммунальную кухню. Говорят, что продано пол-Эрмитажа, вся Третьяковка и золото Кремля. Про Кремль не проверишь, а в Третьяковской галерее Поляковы действительно видят тени, оставленные на стенах исчезнувшими картинами.

Комсомольцы в школе яростно спорят на собраниях — о той войне, что начнётся вот-вот, не в этом, так в следующем году. Картины давно никому не нужны — всё сделает фотография, нужны машины, стране нужна оборонная промышленность…

«Товарищ Сталин сказал, что «задержать темпы — значит отстать… Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут» — вот что говорят на политинформациях.

Юноша Поляков пока не вмешивается в эти разговоры — у него иной вес, и происхождение у него не то.

Размышляя об обстоятельствах формирования характера своего руководителя, Евгений Артёмович Башинджагян высказал предположение особого рода: «Конечно, велико значение семьи, домашнего воспитания. И естественно, окружения, среды, в которой формируется человек как личность. Период формирования Полякова охватил время, не допускавшее полутонов ни в чём, и это обстоятельство, как мне кажется, полностью сформировало его жизненные правила, концепцию, которой он следовал всю жизнь. Она предполагала определённое, сознательное упрощение логики, диктующей отправные действия, которые в конечном счете можно было бы свести к далеко не всегда эффективной формуле «требуй невозможного — получишь максимум». И он требовал, требовал жёстко, не считаясь ни с какими субъективными факторами, нюансами, определяющими состояние, возможности, способности исполнителя, руководствуясь только одним — требующимся конечным положительным результатом. При этом не щадя не только исполнителя, но и себя самого, руководствуясь забываемой многими истиной «всё, что не закончено, — не сделано». Действуя без малейшей фальши, с исключительной честностью и бескорыстием. Он жил и работал в то время, когда перечить руководству, как и в наше время, было чревато многими неприятностями, высокая же дисциплинированность была одним из его отличительных качеств, способствующих карьерному росту. В этой связи, следуя своему опыту, он от возможных осложнений в высоких сферах при малейшей возможности дистанцировался, отдаваясь полностью работе, являя собой пример отношения к решению стоящих проблем по флагманской формуле-сигналу «Делай как я»