Полвека в океане. История рыбных промыслов Дальнего Востока в рассказах, очерках, репортажах - [9]
И всё сложно до того, что по вечерам голова кружилась от мыслей, точно от шторма: как привести в согласие планы и рвение рыбаков с долгом инспектора рыбвода, садовника Нептуновых садов, защитника всего живого в море. Что он, Одинцов, должен делать с Новиковым? Что может он с ним сделать? Впрочем, что должен, он знал. В архиве инспекции и сейчас ещё, наверное, лежат потемнелые, как прошлогодние листья, рапорты рыбинспектора из Пахачи. Видя, что не дождаться ему ответа на свои длинные рапорты-вопли, писал он и в газету, и в журнал, и туда, чьим органом журнал являлся. И однажды на очередном совещании в Питере, Петропавловске-Камчатском, услышал такие слова, правда не обращённые прямо к нему, а брошенные в простор актового зала, вверх, выше голов: «Есть у нас и ретивые без удержу товарищи, которым нелишне будет напомнить, что богатства наших морей – народные богатства, а планы партии и народа – также и наши с вами планы, товарищи. Мы не можем стоять в стороне от пятилетки, мы обязаны шагать в ногу…»
Слова, слова… Ведь ваше назначенье – соединять людей, а не разъединять, не замораживать людские души. Вот так вот.
– Что же вы делаете, Юрий Иванович? – Такими словами он начал разговор с начальником флотилии тогда, на «Ломоносове».
– Стараюсь, – без тени юмора ответил Новиков, ровесник Одинцову, черноволосый, черноусый, с умными и тоже чёрными глазами.
– И похоже, рады стараться, – невольно помягчев, сказал Кирилл Александрович.
– Вы предлагаете погрустить? – Вопрос был задан живым, но всё же абсолютно серьёзным тоном. Начальник протянул пачку сигарет. Закурили.
– Я предлагаю другое. Вот так вот!.. Я предлагаю то, что уже предлагал в прошлую путину, правда, не вам, и в позапрошлую тоже: закрыть экспедицию.
– Конкретно, как?
– Доложить вашему руководству, что инспектор Камчатрыбвода запретил промысел на основании «Правил рыболовства».
– Спросят фамилию инспектора.
– Скажете.
– Тогда вас снимут с работы.
– Знаю, я не наивен. Но вы тоже откажитесь вести эту экспедицию.
– Вместо меня пришлют того, кто не откажется.
– Давайте соберём капитанов-директоров со всех «философов» и убедим их сделать то же.
– Нет, вы всё-таки наивный человек, Кирилл Александрович. – Новиков впервые позволил себе улыбнуться, и то чуть-чуть, и то грустно. – Вы полагаете, они согласятся с вами, со мной?
– Возможно.
– Исключено! Я знаю каждого из них лично. В общем, это весьма порядочные и даже симпатичные люди… вроде нас с вами. Но они откажутся от-ка-зы-ваться от промысла, причём каждый по своим мотивам. И тогда вам начнёт казаться, что один из них просто трус, второй законченный карьерист, третий недалёкий человек и так далее.
– И вы считаете, я буду неправ?
– Разумеется! – Быстро ответил Новиков. – Ведь не стали бы вы требовать у солдат одного взвода прекратить войну?!
Он не согласился тогда с этой аналогией, но предложил начальнику флотилии хотя бы вдвоем «бить в колокола» – писать, доказывать, добиваться. Новиков честно отказался: он не верил в успех «пустозвонства и донкихотства», тем более что молчала наука – ТИНРО и ТУРНИФ[1].
На «Ломоносове», оказалось, притаился, по выражению Новикова, один из представителей науки – ихтиолог из ТИНРО. Они познакомились. Ихтиолог, стесняясь и слегка краснея (он и похож был на девицу молодым своим пухлым лицом и бледными тонкопалыми руками), поведал о скромной научной задаче, которая увела его в море. «Нерестовые миграции красного окуня» – так называлась тема его будущей диссертации. Кирилл Александрович удивился, а причём, мол, здесь красный окунь. И, заметив, что Новиков давится от смеха за спиной представителя науки, не выдержал и сам улыбнулся. Да, согласился ихтиолог, окуня здесь нет, но плавбаза собиралась идти на Курилы, так что не его вина…
Интересно, подумал Кирилл Александрович, где он сейчас, тот парень? Может быть, уже кандидат, а то и доктор наук. Может, повезло ему, совершил открытие, может, спас окуня от злой судьбы. Дай Бог ему, конечно. Но тогда, на «Ломоносове», получился у них попросту салонный разговор. Как говорится, в пользу бедных. Ихтиолог плакался, что вот заели, дескать, их институт организационные и финансовые проблемы. А Одинцов, который мог перечислять «едучие» проблемы рыбвода точь-в-точь по такому же списку плюс ещё столько же и того же калибра, лишь молча кивал и думал о другом…
Ночь накрывала залив. Волна заметно посвежела и стала заходить от оста, в левый борт. За мысом, в открытом море, здорово, значит, выдаёт, отметил он. А мысли были – что и тогда, на «Михайле Ломоносове», – о бедной маленькой красавице, об олюторской сельди. Такая, видно, судьба у всех красивых да нежных – нарасхват. Вот так вот. Но почему же в любви им не везёт? Ведь без любви-то нарасхват…
В том же, далёком теперь году, с той же самой последней экспедицией ушла от него жена. Он целый месяц метался по судам «браконьерской» флотилии, а она тем временем влюбилась в штурмана плавбазы «Фрэнсис Бэкон». Бот этой базы зашёл в Пахачу за продуктами, а увёз с собой и женщину, маленькую смуглянку-молдаванку, нежную, красивую, влюблённую.
Герои повестей В. Мисюка — моряки, рыбаки, как и сам автор, прошли школу трудных штормовых путин, познают дружбу, испытывают разлукой верность, бедой мужество. Их жизненный путь исполнен борьбы, нелегкого постижения высоких истин, любви и верности. Вагон «товарняка» колесящего через всю Россию с востока на запад, бездонный трюм громадной плавбазы, капитанский мостик рыболовного сейнера, долины и рощи курильского острова Шикотан, — вот далеко не полная «география» повестей, составивших эту книгу.
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.