Полуночный лихач - [19]

– Антон, Антоша… Это же я, Инна! Неужели не узнаешь?!

«Инна Леонтьевна Баброва, подруга вашей жены», – вспомнилась аттестация, данная вчера, и он не сдержал облегченного вздоха.

Подруга жены! Барышня очень миленькая, но какое счастье, что она – не его жена, что не надо быть с ней любезным, в койку ложиться. Смотреть на нее приятно, но это явно не его тип женщины. А вот она на него уставилась как-то очень уж взволнованно. Наверное, у нее с Дебрскими были отличные отношения. Дружили, так сказать, семьями.

– Инна Леонтьевна, успокойтесь, – ласково сказал доктор. – Я ведь предупреждал, что у нас пока некоторые проблемы с памятью, но это ненадолго.

Она торопливо закивала, опустила голову, стараясь скрыть слезы. Потом выхватила из рукава платочек, начала тереть глаза. Менее черными ресницы Инны не стали, наоборот – заблестели еще ярче, загнулись еще наряднее.

– Антон, ты что, правда ничего не помнишь? Ты поехал в Карабасиху за Ниной!

Доктор хрюкнул. Больной нахмурился. Что за анекдот?!

– Карабасиха, – уточнил доктор, – это деревушка под Чкаловском. Недалеко от нее и произошла авария.

А что такое Чкаловск? А кто такая Нина, за которой он поехал? Жена, дочь?

– Антон!

Он прикрыл глаза. Такое ощущение, что память поместили в глубь темного кирпичного колодца. Он почти физически ощущал, как мыслительные усилия разбиваются вдребезги об эти стены. Нет – иногда стены как бы пружинили, выгибались и с силой отшвыривали от себя все его бесплодные попытки. Это было неприятно, очень неприятно! Его замутило, застучало в висках.

– Антон!.. Доктор, что с ним такое, ему плохо?

– Дебрский, вы как? – послышался голос доктора над самым ухом.

Больной открыл глаза:

– Нормально. Девушка, вы извините, но я никак…

Он осекся, услышав громкое всхлипывание. Прижав руки к лицу, сгорбившись, она вылетела из палаты, и какое-то время еще слышен был торопливый цокот каблучков по коридору.

– Н-да, – неопределенно протянул доктор. – Факир был пьян, и фокус не удался. В очередной раз.

– Слушайте, а почему вы привели именно ее? – хмуро спросил больной. – Подумаешь, подружка жены! Ну ладно, с Красноштановым мы, видимо, беспрестанно бились на работе, понятно – он мог бы возбудить мою память, от противного, так сказать, а эта Инночка каким боком ко мне пришита? Или… – Неприятная мысль вдруг поразила его. – Или, не дай бог, между нами что-нибудь?.. Она ко мне неравнодушна? Или я к ней?!

– Что это вас так испугало? – вскинул брови доктор. – Очень привлекательная молодая женщина, сексапильная, то да се… – Увидел выражение его лица и усмехнулся: – Ладно, не дергайтесь. Ничего у вас с ней не было. Более того, Инна Леонтьевна призналась, что вы отчаянно враждовали. С женой вашей – да, они дружили с детства. Думаю, она вашу Нину к вам просто ревновала, потому отношения у вас были пресквернейшие. Ради знакомства она вам, между прочим, в глазки дезодорантом прыснула. Круто, правда?

– Круто, – согласился больной, подавляя смешок. – А с виду-то… кто бы мог подумать!

– Но вы ее не вспомнили, – констатировал доктор.

– Нет. Может быть, мне эту мегеру и вспоминать не хочется, как думаете? Может, в этом дело, а? Давайте кого-нибудь поприятнее позовем.

Он вполне освоился со своим положением опознаваемого и даже решил получать от него удовольствие. Неуклюже подбил подушку повыше, улегся поудобнее.

– Ну уж не знаю, – пробормотал доктор. – Больно вы привередливы, Дебрский, с вашими симпатиями и антипатиями. Ладно, сейчас придет еще один человек. Надеюсь, хоть он сможет освежить вашу память.

Доктор в очередной раз приоткрыл дверь и приглашающе махнул в коридор. Вошел высокий парень в белом халате, доктор сунулся было к нему с рукопожатием, но тотчас досадливо отмахнулся:

– Ах да.

Дебрский (вот удивительно, он уже, оказывается, привык думать о себе не просто как о безымянном больном, но именно как о Дебрском!) обратил внимание, что кисти вошедшего забинтованы. Не так сильно, как у него самого, но достаточно, чтобы избегать рукопожатий. Что, этот парень тоже попал в аварию и сжег себе руки?

– Здравствуйте, – сказал вошедший негромко, чуть склоняя голову набок и пристально вглядываясь в лицо Дебрского. – Вижу, вам уже немножко лучше?

– Да почему, налицо колоссальный прогресс, коллега! – обиженно сказал доктор. – Вот только что-то с памятью его стало… Поэтому давайте, как мы и договаривались.

– Вы уверены? – Вновь пришедший с сомнением переводил взгляд с Дебрского на доктора.

– Попытка не пытка, за спрос денег не берут и всякое такое. Не тяните, коллега.

– Ну хорошо.

Вошедший вздохнул, как бы набираясь сил. Дебрский внимательно разглядывал его. Очень высокий и очень худой. Лицо усталое, до синяков под глазами. Глаза серые, какие-то очень яркие при темно-русых волосах. А волосы-то! Дебрский с трудом скрыл усмешку. Парень был очень своеобразно пострижен: с челкой, отдельными прядями падавшей на лоб, вокруг головы волосы разной длины, а сзади короткие, но с затылка спускается одна длинная прядь, как хвостик.

«Он, часом, не «голубой»? Или панк какой-нибудь?» – всерьез обеспокоился Дебрский, и вдруг его снова скрутила тоска оттого, что такую глупость, как отличие голубого цвета от, к примеру, розового он помнит, а самое главное – хоть тресни, нет!