Полуночные тени - [50]

— Прекрати! — главарь, бросив поводья, подскочил ко мне, схватил за плечи, тряхнул так, что зубы клацнули. — Прекрати, или ты труп! Ну!

Я испугалась, правда испугалась. Этот человек — самый обычный мужчина с косым шрамом от виска до подбородка, сильный, злой, пахнущий потом, кожей и железом, — оказался намного страшней звероглазых клыкастых нелюдей, пьющих кровь. Не удержавшись, я тоненько всхлипнула. И — ответом на мой ужас — смирные крестьянские кони его отряда словно взбесились. Я закрыла глаза, но… ох, даже если бы удалось еще и уши заткнуть, все равно, наверное, я знала бы, что происходит сейчас перед нашим домом. Хорошо, если просто в лес поубегают, а то ведь и перетопчут хозяев насмерть…

Стой, Сьюз, ты что, жалеешь их?! Не надо.

Наемник сжал мои руки, стиснул — оба запястья уместились в одном его кулаке. Шею кольнуло холодом.

— Прекрати это, девчонка. Успокой их, или я, Воином клянусь, успокою тебя. Навек.

Безумие захватывало, захлестывало с головой. Я и не заметила, как ушел страх.

— Звериную матерь проси, — выдавила я. — Мне их уже не успокоить.

— Ты выбрала, — прорычал он, и холод лезвия на шее сменился горячей струйкой крови — пока тонкой, но… — Сначала я убью тебя, а после гляну, кого вы с бабкой прятали. Думаю, мне хорошо за него заплатят. Или, может, — голос его упал до вкрадчивого шепота, — все же будешь благоразумна? Кто он тебе, чтоб за него гибнуть? Лекарка и ворожейка, да еще такая лапушка, везде устроится.

Наверное, он бы и вправду меня убил. Силы вытекли из меня, выплеснулись, как вода из разбитого кувшина — все одним махом. Мне как-то сразу, резко и вдруг стало все равно. Наверное, я и смерти бы не заметила… Но в тот миг, когда остатки чутья взвыли — спасайся! — похожая на ураган сила оторвала от меня чужие руки. Ударил по лицу тугой ветер, швырнуло наземь, надвинулся спасительный сумрак забытья, — но я еще успела открыть глаза и увидеть, как плещет на траву кровь из разорванного горла наемника.

— Что ж мне с вами со всеми делать-то? — вздохнул Зигмонд. — Замок на ушах стоит, Гарник с ума сходит, мне б туда скорей мчаться, а тут трое лежачих без защиты. Да ведь если всерьез заварится, с меня одного толку мало… И в целебных чарах я смыслю не больше, чем ваш знаменитый мэтр Курж в защитных.

Сверкнули в невеселой ухмылке песьи клыки нелюдя, и я попыталась улыбнуться в ответ. Значит, это он был, Зиг…

Я с трудом подняла руку, ощупала повязку на горле — тугую, мешающую дышать, и почему-то неприятно мокрую. Поднесла ладонь к глазам, долго рассматривала измазанные кровью пальцы. Способность думать возвращалась в звенящую пустотой голову медленно и неохотно. Зиг. Трое лежачих. Бабушка?

— С бабушкой… что? — прошептала я.

— Головой ударилась, — ответил Зигмонд. — Сильно. Спиной тоже, но там не так страшно, все цело, поболит и перестанет. Я ее уложил, примочку холодную сделал, — а больше ничем и не помогу, не умею.

Я неловко отерла пальцы об одеяло. Что-то важное нужно было сообразить, и поскорее, но что? Я тоже, что ли, головой ударилась?

— Как Анегард у вас оказался?

Анегард, вот что!

— Зиг… там две кружки, напои… пить ему надо. Обе. — Как же трудно говорить! — И на кухне… на печке… как закончится…

— Понял, — кивнул нелюдь. — Сейчас гляну.

Я закрыла глаза. Плохо, ох, как все плохо! Надо встать. Надо разобраться, что с бабушкой и чем ее лечить, надо сделать свежие отвары для Анегарда, надо сообразить подходящий для них обед. Анегарду повязки, наверное, пора сменить, смогу ли сама? Надо выйти, проверить, что со Злыдней, Серым и Анегардовым вороным, как перенесли панику куры — небось, половина передохла от эдакой жути! А если там так и валяется этот… с разорванным горлом? А остальные?..

Столько дел, а у меня сил — еле шевелюсь!

Шаги Зигмонда, твердые, по-хозяйски уверенные, отдавались болью в голове. Но при этом — успокаивали. Я держалась за них, как тонущий — за протянутую с берега дружескую руку. Идет на кухню, возвращается… возится у постели Анегарда… бормочет что-то себе под нос, снова выходит…

И — тишина…

Не знаю, скоро ли я забеспокоилась — время как будто перестало существовать, замерло и затаилось, отодвинутое в сторонку. Но, когда совсем уж невмоготу стало вслушиваться в тишину, я села, опираясь на руки, и разлепила глаза.

Оказалось, Зигмонд притащил в мою комнату один из гостевых тюфяков. Бросил под стенку, где раньше сундук стоял — вот и еще одна кровать. На ней меня и устроил. Я поерзала, прислонилась к стене. Посижу немного… вот перестанет голова кружиться, и…

Анегард заворочался, застонал глухо. Меня как пинком подбросило — сама не заметила, как у его кровати оказалась. Нашарила кружку — отвара в ней осталось на самом донышке, — поднесла молодому барону к губам. Он выпил жадно, облизнул губы. Попросил хрипло:

— Еще…

Вторая кружка оказалась пуста.

— Сейчас, — пробормотала я. Бесов заколдунец, сказала же ему — на печке!

Пока я дошла до кухни — осторожно, по стеночке, — в голове прояснилось, слабость отступила, зато заныли уже начавшие наливаться багровым синяки на руках. Ничего, усмехнулась я, живая, значит. Вспомнилась хватка наемника, запоздалый ужас сдавил сердце: ведь убил бы, точно убил! Кабы не Зиг… вот только куда бесы понесли этого Зига, чтоб ему?! Не верилось, что нелюдь помчался в замок, слова мне не сказав, не убедившись, что смогу в случае чего встать и помочь — пусть не бабушке, что ему до незнакомой лекарки, но Анегарду…