Полуночные признания - [75]

Зак держал в руках холодную, запотевшую кружку, его пальцы нервно скользили вверх и вниз.

– Мы ищем человека, который умеет стрелять из арбалета и хорошо знаком с ядами, но единственный мужчина, который подходит под это описание, мертв, – рассуждал он.

– Или это женщина, – заметил Хэмиш.

– О Боже! – Зак поставил на стол кружку. – Если бы она хотела меня убить, то могла это сделать, когда я спал.

– Да. – Хэмиш протянул ему рака. – Но тогда ей пришлось бы куда-то девать твое большое тело, а это не так легко. Одна чернокожая и маленький мальчик – не помощники в таком деле.

Зак посмотрел сквозь мутное окно таверны на реку. Солнце светило все еще ярко, но уже приобрело золотистый оттенок, который говорил о наступлении вечера.

– Хотелось бы найти того пацана, который украл мой «кольт».

– По всей видимости, много он нам не скажет, – предположил Хэмиш, засовывая мясо краба в рот.

– Да. Но я боюсь, что он станет следующей жертвой.

Хэмиш протянул руку еще за одним крабом.

– Из-за этого парня чуть не убили тебя. Что ты переживаешь за него?

Зак мысленно представил испуганные зеленые глаза и худую, тяжело дышащую грудь. Отставив стул, он выпрямился.

– Меня это беспокоит.

– Святое чувство. – Хэмиш застыл, глядя на краба в руке. – А я бы не стал подставлять другую щеку.

Зак залпом осушил свою кружку.

– Но я не буду больше испытывать судьбу, капитан, – сказал он, уходя.

Эммануэль сидела в кресле в передней галерее своего дома. Держа на коленях открытую книгу, она рукой обмахивала себя веером. Сегодня она была в доме одна, поскольку в воскресные дни у Роуз были выходные, а Доминик снова отправился к бабушке и дедушке на Эспланад-авеню. Эммануэль хотела подышать свежим воздухом, но книга была скучной, и она больше интересовалась тем, что происходит на улице. Зак говорил, что придет. Она ждала его – и боялась.

Она вспомнила то, что прошлой ночью он говорил ей о своих чувствах. Очень многие мужчины легкомысленно относятся к этим словам. Они действительно увлекаются женщинами, но не обладают постоянством и глубиной. Их чувства незатейливы. Это любовь к шелковистым волосам, раскинувшимся по обнаженным плечам, к мягкой податливости женской плоти под ищущими мужскими руками. Такие мужчины не лгут, когда говорят красивые слова, а скорее преувеличивают или, наоборот, все упрощают, сводя свою страсть к мимолетному и быстро проходящему увлечению. И после горячих объятий и удовлетворения плотских желаний остаются лишь разочарование и боль.

Но иногда – и Эммануэль знала это – мужчины и женщины и в самом деле верили в любовь, в то, что это волшебство, радость и сладостное удовольствие будут длиться вечно.

Когда-то Эммануэль тоже любила сильно и страстно, это чувство захватывало ее целиком, определяло течение жизни и наполняло светом. Но это время прошло. А вместе с любовью умерла и вера в нее. И если даже самая пылкая страсть не может длиться долго, то, видимо, это всего лишь иллюзия, за которой следует разочарование, всего лишь заблуждение, вызванное тем, что человек стремится облагородить свою первобытную похоть.

Раздумывая над этим, Эммануэль энергично обмахивалась веером, совсем забыв о своей книге. Жаркий воздух был неподвижным, тяжелым и гнетущим, несмотря на то, что солнце уже садилось, погружая улицу в тень. Нет сомнения, подумала Эммануэль, Зак вынужден был задержаться на Конго-сквер. Она с беспокойством посмотрела на часы, прикрепленные к корсажу, и снова захотела увидеть его, услышать его мягкий голос, ощутить близость его тела.

Было что-то странное и даже унизительное в том, что, даже не веря в любовь, считая это чувство иллюзией, временным помешательством, чем-то вроде умственного заболевания, человек, тем не менее, может страдать и ощущать себя несчастным.

Он пришел с наступлением сумерек, когда Эммануэль зажигала свечи в передней гостиной. Воздух наполнился сладковатым запахом цветущего жасмина, который приносил вечерний ветерок из дворов и садов старого города. К этому времени Эммануэль, обдумав все, решила, что кто-то пытался убить Зака снова. Эта мысль пугала ее, воображение рисовало ужасающие картины.

Услышав звонок колокольчика, Эммануэль постаралась взять себя в руки и сойти по лестнице спокойно. Ей пришлось с силой сжимать полированные деревянные перила, чтобы побороть в себе желание и не побежать по ступенькам вниз. Она сказала себе, что не надо придавать особое значение этому визиту просто хочет поблагодарить ее за участие в его спасении. Она медленно сняла засов, хотя ее руки дрожали от спешки и волнения.

Зак стоял на ступеньках. Свет газовых фонарей на набережной хорошо освещал его лицо, но глаза оставались в тени.

– С вами ничего не произошло? – вырвалось у Эммануэль.

– А ты думала, что должно? – Он снял с головы шляпу и лукаво улыбнулся: – Ты же не бегаешь за мной с бутылкой имбирного пива?

Эммануэль быстро обняла его рукой за шею и прижалась головой к широкой груди, успев заметить удивление у него на лице. Он обнял ее сильными теплыми руками.

– Не говори мне, что ты за меня не волновалась, – произнес он. Она чувствовала щекой его теплое дыхание, когда он потерся о ее волосы. – Мужская гордость очень уязвима, а моя особенно.