Полуночное солнце - [93]

Егор Иванович с опаской посмотрел на депо.

— А далеко до Москвы, товарищ? Я тоже стахановец, и мне некогда.

— К обеду там будете. Завтра, значит, — сказал милиционер.

— Спасибо, товарищ, — сказал Егор Иванович и взвалил котомку на плечи. — Я тороплюсь на совещание, — добавил он.

И, оглянувшись еще раз на депо, он бодро зашагал с мешком за плечами по шпалам в Москву, туда, где терялись в синеву уходящие рельсы…

Километр за километром оставались позади Егора Ивановича, мимо него проползали товарные поезда, мчались скорые и экспрессы, но ни одного зарезанного человека на пути не валялось.

«Напугал меня милиционер будто», — смеялся Егор Иванович и еще веселее шагал по шпалам, еле занесенным снегом.

Наступили сумерки. Егор Иванович прислонился к столбику, на котором были написаны какие-то цифры, поел мяса.

Все темнее становилось небо. По-прежнему мчались мимо поезда, и Егор Иванович пожалел, что не спросил у летчика, можно ли было купить самолет, чтобы улететь на нем в Москву. Светлый огонек привлек его внимание — это не был паровоз, потому что огонек был маленький. Одинокий вагончик неожиданно стал замедлять ход и остановился, не доезжая до Егора Ивановича.

Из вагончика вышел человек и развел руками:

— Товарищ Пырерко! Что ж это вы? Зачем же вы пешком-то пошли? Меня телеграммами Архангельск из-за вас забил.

«И здесь меня знают!» — удивился Егор Иванович и пожал руку нового знакомого.

— Устал я, товарищ, — сказал он, — только никому не говори об этом, товарищ. Это милиционер меня напугал. Сказал, что поезд людей режет. Он в шутку сказал, а я и поверил. Сколько я прошел, ни одного зарезанного не видно. Поедем, товарищ. Я очень тороплюсь. — Егор Иванович потрогал покрасневшие уши и поглубже надвинул шляпу. — Уши замерзли, — добавил он виновато. — Первый раз надел. Привыкну, верно. Как ты думаешь, товарищ?

ДЕПУТАТ

В детстве, будучи батрачонком, видел Егор Иванович Пырерко губернатора. В ожидании его ижемские купцы постлали через всю улицу Пустозерска цветочный ситец, и губернатор вместе со своей свитой от берега реки до церкви шел по этому ситцу.

Посреди села его встретил старик с серебряным подносом в руках, На подносе лежал большой каравай хлеба и солонка с солью.

Все это называлось «хлеб-соль», и с тех пор маленький Егорка стал завидовать губернатору. Он видел его даже во сне и спрашивал, обливаясь от страха холодным потом:

— Ты батрак царя?

— Да, я помогаю царю, — отвечал губернатор, шагая по малиновому ситцу.

— А тебя бьет царь? — еле поспевая за ним, спрашивал Егорка.

— Нет, — отвечал губернатор, — мне выносят хлеб-соль и боятся меня, а я никого не боюсь. Видишь — топчу ситец, а мне за это даже кланяются.

— Тебе хорошо, — говорил Егорка, — тебя никто не порет ремнем, и тебе всегда дают хлеб-соль, а мне худо жить. Яли бьет меня днем и ночью, и некому заступиться за меня.

— У тебя нет хорошей бороды, — сказал губернатор, — и потому ты худо живешь.

С годами Егор Иванович Пырерко забыл об этом сне. Но сколь худо ему ни жилось, он все-таки верил, что хорошая жизнь придет к нему нежданно-негаданно. Так в мечтах и ожидании он прожил революцию, стал колхозником и научился хорошо ловить зверя. Какой-то журналист написал о нем в окружной газете, и Егор Иванович с тех пор лишился покоя.

Он вырезал заметку и спрятал ее на груди, изредка показывая друзьям и наизусть выучив все, что о нем писалось. Потом народный комиссар прислал ему патефон в подарок. Егор Иванович крепко полюбил свой колхоз. Его премировали десятью оленями в личное пользование и небольшой библиотечкой художественной литературы. Вечерами Егор Иванович приглашал к себе в гости колхозного счетовода, осторожно доставал из сундука книги и, разложив их на латах у костра, обтирал рукавом малицы от пыли, видимой только ему, затем брал какую-нибудь и, бережно раскрыв ее на половине, просил счетовода:

— Почитай, что умные люди пишут.

Счетовод, еле сдерживая улыбку, читал с полуоборванной фразы, и Егор Иванович многозначительно хмурился.

— Понятно, про что читаю? — спрашивал, счетовод.

— Все, все понятно, — смущенно говорил Егор Иванович. — Только ты сам мне расскажи, чтобы я сильнее запомнил.

Счетовод объяснял и вновь пытался продолжать чтение, но Егор Иванович подавал ему новую книгу и просил читать и ее с раскрытой страницы.

— Эта книга про другое, — говорил он, — я хочу знать про все…

Счетовод, утомленный работой, читал и эту книгу и проклинал себя за то, что посоветовал предколхоза премировать Егора Ивановича библиотечкой. Он тоскливо посматривал на высокую стопку книг, начинал зевать, а Егор Иванович сердился.

— А ты сам научись читать, — посоветовал счетовод, — это же очень легко.

И чтобы избавиться от утомительных читок, он обучил Егора Ивановича грамоте.

Так стал Егор Иванович грамотным человеком. Его пригласили на совещание стахановцев в Кремле…

Совсем хорошая жизнь, о которой он мечтал долгие годы, пришла к нему в один из зимних вечеров в Красном городе.

Его выдвинули кандидатом в депутаты Верховного Совета. Он выступал на собраниях, говорил, что он готов выполнить волю своих избирателей, и его избрали депутатом. Для того чтобы ему было легче выполнять долг депутата, ему выстроили в Красном городе домик. На домике висел большой портрет, а под ним плакат: «Голосуйте за блок коммунистов и беспартийных».