Полуночная роза - [11]

Там и нашел его крестный отец. Граф де Лориньи был человек сердечный, но немного поверхностный. Надо отдать ему справедливость — его в это время терзало немало забот, так что он был даже вынужден попросить об огромном одолжении своего очаровательного крестника.

— Новости из дому? — поинтересовался он, усаживаясь на мраморную скамейку рядом с Николасом.

Николас засунул письмо в карман.

— Ничего важного, — ответив он как ни в чем не бывало. — Вероятно, мне придется уехать в Англию. Завтра.

Круглое лицо его собеседника немного побледнело.

— В таком случае, я думаю, нам самое время кое о чем потолковать.

Николас не сразу оторвался от своих мрачных раздумий.

— Потолковать?

— О будущем.

— С удовольствием выслушаю вас, сэр, я и не знал, что в будущем у нас может быть что-то общее.

Граф де Лориньи прочистил горло, и вид у него стал жалкий.

— Пока нет, — отвечал он, — но, может быть, вы позволите мне кое-что вам объяснить?

В ту минуту Николаса не интересовали ни чьи объяснения. Он думал лишь о том, как ему поскорее добраться до Англии, и еще о том, что он найдет там вернувшись.

Не вдумываясь в слова, и почти не слушая, он кивал, пока маленький немолодой человек что-то сбивчиво объяснял ему о политической неустойчивости во Франции, крестьянских волнениях и непростой ситуации в Париже.

— Нет, я не думаю, что случится что-то серьезное, — поспешил заверить он. — Франция существует больше тысячи лет, и этому сброду не удастся уничтожить ее. И все же я встревожен, глубоко встревожен.

Николас неопределенно хмыкнул в ответ. Он мог бы устроиться на какой-нибудь торговый корабль, из тех, что курсируют между Кале и Дувром, когда законно, а когда и нет. Ему ничего не стоит закрыть глаза и не заметить лишней бочки бренди, если она случайно окажется рядом. Да, конечно, он найдет способ…

— Так вот, я бы хотел, чтобы вы взяли с собой Жизлен, — продолжал старик.

— Что? — Николас даже перестал думать о контрабанде и оторопело уставился на крестного.

— Я бы хотел, чтобы вы взяли Жизлен с собой в Англию. У меня есть договоренность о том, чтобы в случае необходимости вывести отсюда тайком Мадлен и Шарля-Луи, но речь может идти только о нас троих, а мы не уедем, если не будем знать, что Жизлен в безопасности.

Николасу показалось, что старик бредит, он с трудом заставил себя сосредоточиться.

— В безопасности? Я не могу понять о чем вы?

— О политической ситуации, — повторил граф. — Вы разве не слушали меня? Сейчас все очень шатко. Если ничего не изменится к лучшему, то для нас будет спокойнее на некоторое время покинуть страну.

— Так уезжайте.

— Все не так просто. Разумеется, если мы поедем сейчас, мы можем уехать все вместе. Но я не готов сделать это тотчас, у меня имения, обязательства…

— Другими словами — нет наличных. Де Лориньи поморщился.

— Вы излишне прямолинейны. Но это правда. Мне необходимо кое с чем расстаться, для того чтобы обеспечить семье терпимые условия, пока дела во Франции не пойдут на лад. Я полагаю, что для этого мне потребуется как раз столько времени, что мы будем вынуждены бежать, используя тот путь, о котором я уже упоминал, но для молодой женщины такая возможность исключена. Поэтому, как благородного человека и друга, я и прошу вас взять Жизлен с собой.

— Нет, — твердо сказал Николас. Теперь де Лориньи уже не был бледен, гнев заставил его покраснеть.

— Нет? — переспросил он. — Значит… вы не можете…

— Конечно, могу. Но вы не хуже меня знаете, что значит для меня взять ее с собой. Я буду вынужден на ней жениться.

Его слова прорезали тишину золотистого осеннего полдня.

— Возможно, я ошибаюсь, — продолжал граф де Лориньи, — но мне казалось, что в вас зародилось… сердечное влечение к моей дочери. В некотором роде…

— Вы ошибаетесь, — ответил Николас жестко. — Чувство, о котором вы говорите, есть у вашей дочери, а не у меня. Она ребенок, а я не имею обыкновения затаскивать к себе в постель девочек, и тем более жениться на них. Вам придется придумать другой выход. Николас произнес это холодно, безжалостно, словно в груди у него вместо сердца был кусок льда. Он заставил себя не думать о Жизлен, не представлять себе ее огромных несчастных глаз, тонкого личика, хрупкой мальчишечьей фигурки, которая была еще как соблазнительна, вопреки тому, что он сказал ее отцу. В его душе не оставалось места для сострадания, тепла и для юных беззащитных созданий.

— Даже, если будете знать, что подвергаете ее смертельной опасности?

— Не я за нее в ответе, а вы, месье. Николас встал, не чувствуя ничего, кроме досады.

— Боюсь, мне пора готовиться к отъезду.

Де Лориньи еще минуту сидел неподвижно.

— Может быть, мне удастся вас переубедить?

— Не удастся.

— В таком случае будет лучше, если вы уедете сейчас же.

Николас постарался кивнуть как можно любезней и ушел, стараясь не глядеть на огорченного старика. И тут он увидел ее. Она, вероятно, слышала все, о чем они говорили. Просьбу отца. Его решительный отказ, то, как он отрекся от нее.

Сейчас она совсем не была похожа на ребенка. Смертельно бледное лицо и только два красных пятна, разгоревшихся от волнения на скулах. Глаза на бескровном лице казались совсем темными, а крупные подвижные губы, которые бывали непередаваемо очаровательны, когда она беспечно болтала, дрожали от обиды. Она смотрела на него, и в ее взгляде читались отчаяние, любовь и ненависть. Николас решительно повернулся к ней спиной, чтобы больше никогда ее не видеть. И больше не желать ее. И не возвращаться к мыслям о ней.