Полундра - [41]

— Нет, папа, что ты! — в испуге воскликнула Наташа. — Это кто-то из местных. Не видишь разве: телефон мобильный, по такому международный звонок невозможен…

— Кто же это тогда, черт возьми? — рассеянно пробормотал старик, поднося трубку к уху.

Сестра милосердия удалилась, а белокурая девушка пододвинулась поближе к старику. Она тоже желала знать, что означает этот телефонный звонок ее отцу.

ГЛАВА 21

При остром недостатке жилого пространства на гидрографическом судне для мичмана и Полундры было большой честью то, что они вдвоем занимали отдельную каюту. Пусть размеры ее только-только позволяли уместить две узкие койки и остававшийся между ними проход позволял лишь с трудом разойтись двоим, однако это считалось очень хорошими условиями для полноценного отдыха моряка после вахты.

Только какой же это, к черту, мог быть отдых, когда в соседней каюте врубили музыку на полную громкость! На небольшом судне с переборками из тонкой листовой стали слышимость была отличная, залихватские блатные песни гремели во всю дурь, мешали уснуть.

Полундра тяжело вздохнул, заворочался на своей скрипучей койке, перевернулся на спину.

— Не спишь, а, старлей? — Мичман Витька Пирютин осторожно приподнялся на локте на своей койке.

Полундра снова вздохнул, завозился, повернул голову к другу

— Не в курсе, который теперь час? — усталым и вялым голосом спросил он.

— Скоро два часа, — неохотно отвечал тот. — Ночь сейчас на дворе, спать надо. Да только как же тут уснешь? Мало того, что полярный день, солнце по целым суткам за горизонт заходить не хочет, а тут еще…

— Когда ж они там заткнутся, а? — устало проговорил старлей, ворочаясь на постели, отчаянно скрипевшей под тяжестью его могучего тела. — У нас все-таки пока что судно, а не казино и не бордель…

— И хотел бы я знать, откуда у них взялся коньяк, — задумчиво проговорил мичман. — Не было еще такого, чтобы кто пьянствовал на гидрографическом судне, не гражданка это…

— Была не гражданка! — сухо и зло отозвался Полундра. — А теперь еще хуже, чем гражданка. Распускаться наш командир стал, как мы судно наше продали, самоконтроль над собой потерял…

Внезапный грохот шагов на крутом судовом трапе, стук резко открываемой двери заставил обоих моряков умолкнуть. — Ура, сынки! Нашли мы этот хренов эсминец! Нашли! На дне он лежит, как миленький, приходи и бери!..

Волосы внезапно ворвавшегося в каюту кавторанга были дико всклокочены, багровое лицо блестело от пота, глаза дико бегали, словно не знали, на чем задержать свое внимание. На ногах командир судна едва держался, словно в сильнейшую качку — он поминутно хватался за стены и дверь каюты, хотя на самом деле в этот час суровое Норвежское море было тихо и спокойно.

— Сынки! — радостно кричал он. — Нашли мы эсминец!

— Знаем, командир, не ори, — спокойно возразил Полундра. — Ты нам об этом еще днем сказал, когда трезвый был…

— Нашли мы его, нашли! — не слушая Полундры, исступленно повторял кавторанг. — На карте обозначили, опознавательные буи сбросили, закрепили… Глубину измерили: восемьдесят метров, тютелька в тютельку для работ с аквалангом, Леня туда уже опускался, говорит, лежит на дне, как миленький, самый настоящий американский эсминец. И на борту написано: «Бостон»…

— Ты когда спать собираешься, командир? — спросил его мичман. — Завтра вставать рано.

— Успеем, выспимся! — безапелляционно заявил Мартьянов. — Живем-то один раз, правильно? Так что надо не стесняться, радоваться…

— А не преждевременно, а? — спокойно возразил Полундра. — Вот достанем ящики со дна, тогда и порадуемся.

— Это примета нехорошая, командир, — вторил своему другу мичман. — Отмечать успех до окончания дела.

— Ничего, все норр-мально! — отчеканил кавторанг, снова судорожно хватаясь за дверь каюты. — Давайте-ка выпьем, сынки. За успех… — В его руках каким-то образом оказалась бутылка с красочной заграничной наклейкой.

При виде ее Полундра подскочил на своей кровати.

— Да ты что, спятил, командир? — негодующе воскликнул он. — Родное судно пьянством позорить!! Стыдно должно быть!

— Молчать, салага! — рявкнул пьяный кавторанг. — Если командир приказал пить, значит, пей!

— У меня же глубоководное погружение завтра! — в ярости крикнул ему в лицо Полундра, вскакивая со своей постели. — Я, по-твоему, что, должен с бодуна на опаснейшее погружение отправляться? Ты же сам мне приказал идти отдыхать! А какой тут, на хрен, отдых? Два часа ночи, а тут еще и музыка орет так, что уши закладывает!

Мартьянов, не ожидавший такой реакции обычно сдержанного старлея, в испуге отступил к двери, чуть не выронив при этом бутылку.

— В самом деле, командир, кончай гудеть! — вторил своему другу мичман. — Завтра работа ответственная предстоит, а ты тут устраиваешь веселье…

С полминуты кавторанг изумленно смотрел на своих подчиненных, видимо, переваривая услышанное, потом заметно смутился, виновато улыбнулся, торопливо закивал.

— Ах, ну да, ну да, — забормотал он. — Вы, как всегда, правы, сынки: завтра трудный день предстоит… Эсминец наш мы нашли, теперь предстоит туда внутрь забраться и ценный груз… — он икнул, — из него достать. Раз так, всем отдыхать! — попытался по-военному отчеканить он, но икота помешала сделать это. — Завтра, Полундра, ты… спустишься к эсминцу, залезешь… в артпогреб, посмотришь, как там… Если будет возможность… ящики надо будет доставать сразу же, потому что… лето в Норвежском море короткое… Вдруг начнутся шторма… Тогда я не знаю…