Полукровка - [3]

В бараке находилось человек двести: кто сидел, кто просто лежал на нарах. Все они, как на подбор, были маленького роста, с желтыми лицами, длинными косичками, широкими скулами и раскосыми глазами, с нескрываемым удивлением взиравшими на карикатурно длинные фигуры вошедших.

— Тьфу, дьявол! — сплюнул темноволосый. — Китайцы! Можно было учуять снаружи. Идем быстрее за перегородку, может, там воздух будет почище!

Оба Тимпе скрылись за дощатой стенкой. В меньшем помещении стояло несколько сколоченных из досок столов, за которыми тоже сидели рабочие, но белые. Все они курили. Среди плотного табачного дыма вошедшие сумели различить их обветренные, закаленные непогодой лица, лица людей, знававших в своей жизни времена и получше, а здесь очутившихся потому, что на цивилизованном Востоке уже не могли показываться. Вся компания выпивала и громко беседовала, не церемонясь с выражениями. Их громкие голоса тотчас умолкли, когда показались два гостя. Любопытные, но не очень приветливые взгляды проводили пришельцев до самой стойки, о которую посреди бутылок и стаканов невозмутимо опирался шопмен.

— С железной дороги? — спросил он, небрежно кивнув на приветствие вошедших. — Работу ищете?

— Нет, сэр! — улыбнулся светловолосый. — У нас нет намерений отбивать заработок у сидящих здесь джентльменов. Мы вестмены, нам бы немного огонька, чтобы обсушиться. Инженер направил нас сюда.

— Платить есть чем? — прищурился шопмен, окидывая придирчивым взглядом фигуры вошедших.

— Конечно.

— Тогда получите все, что захотите, даже отдельную постель, вон там, за ящиками и бочками. Присаживайтесь за тот стол, что возле очага, тепла там хватит. А там, у второго очага, — место для начальства и больших господ.

— Значит, на больших господ мы не тянем?! Ну да ладно! Принесите нам стаканы, кипяток, сахар и ром. Надо бы и внутри разогреться!

Сев за указанный стол, поближе к огню, они получили все, что заказывали, и приготовили себе грог5. Белые рабочие, услышав, что вошедшие им вовсе не конкуренты, успокоились и вернулись к прерванному разговору.

По соседству, за столом для «начальства и больших господ», в одиночестве сидел молодой мужчина, которому на вид не было и тридцати. Одеждой он напоминал белого охотника, но к этой расе не принадлежал, о чем говорили цвет кожи и форма лица. Судя по всему, он был метисом, полукровкой, — из тех, кто от разных по цвету кожи родителей наследует их лучшие физические черты, но никогда не принадлежит ни к миру белых, ни к миру краснокожих и, к сожалению, часто является носителем дурных качеств. Его крепкое телосложение не мешало ему быть ловким, как пантера. Это чувствовалось во всем его облике, даже когда он неподвижно сидел. Взгляд его достаточно проницательных, темных глаз из-под опущенных век был взглядом хищника, выслеживающего добычу.

Казалось, он не обращал никакого внимания на обоих пришельцев, но это было далеко не так. Его взгляд то и дело украдкой пробегал по их лицам, а голова сразу же повернулась так, чтобы лучше слышать их разговор. Наверное, у него были свои причины разузнать, что за намерения привели сюда двух путников и надолго ли они собирались задержаться. Но, к своему сожалению, метис не понял ни единого слова из того, о чем говорили пришельцы, хотя разговаривали они довольно громко. Беседа велась на каком-то совершенно чужом ему языке.

А те, наполнив стаканы, быстро опорожнили их.

Темноволосый поставил свой прямо перед собой и, глядя на него, сказал:

— Так, за здоровье мы выпили, а теперь — к делу! Значит, вы стали оружейником и пошли по стопам отца. Можем считать друг друга родней, хотя я, честно говоря, еще не совсем уверен, что могу относиться к вам как к родственнику.

— Это почему же?

— Да все из-за наследства.

— Как это?

— Меня обманули в правах на него.

— Так меня тоже!

— Что? В самом деле? Однако ведь там, в Германии, другим наследникам выплатили приличную сумму.

— Да, но только тем Тимпе, что из Плауэна, а не мне, хотя я такой же Тимпе, как и они.

— Позвольте мне теперь еще раз удостовериться. Как ваше полное имя?

— Казимир Овадия Тимпе.

— А как звали вашего отца?

— Рехабеам Захария Тимпе.

— Сколько братьев было у вашего отца?

— Пятеро. Трое младших переселились в Америку. Они надеялись здесь разбогатеть. И все они были оружейными мастерами.

— А как звали второго брата, что остался в Плауэне?

— Йоханнес Даниэль. Он умер, оставив после себя двух сыновей: Петруса Михаэля и Маркуса Авессалома, которые унаследовали те самые сто тысяч талеров. Деньги им прислали из Файетта, что в Алабаме.

— Точно, все сходится! Вы назвали столько мест и лиц, знакомых мне, что я теперь не сомневаюсь — вы действительно мой кузен.

— Хо, да у меня есть доказательства и получше! Мои документы, которые я храню как святыню! Они всегда со мной, вот тут, на сердце, и я могу их вам прямо сейчас…

— Нет-нет, это потом, — прервал его темноволосый, — я верю. Несомненно, вы должны знать и то, почему все пятеро братьев и их сыновья носят подчеркнуто библейские имена?

— Таков был семейный обычай, передававшийся из поколения в поколение.

— Верно! Этот обычай стоило бы продолжить и здесь, в Штатах! Ведь у американцев такие имена в чести. Мой отец был третьим по старшинству братом, его звали Давид Маккавей, и он остался жить в Нью-Йорке. Меня самого зовут Хазаэль Вениамин. Двое младших братьев отправились дальше, в дикие края, осев в городе Файетт, в штате Алабама. Самого младшего звали Иосиф Хабакук. Он умер бездетным и оставил огромное состояние. Четвертый брат, Тобиас Олоферн, тоже скончался в тех краях. У него остался единственный сын Нахум Самуэль. Так вот, именно он-то и есть мошенник!