Полукровка - [24]

— Тетка Дролл? Где он прячется? Где ты его оставил?

— Никто его не оставлял. А где он прячется — в кровати!

— Но, Фрэнк, почему ты его не разбудишь? — продолжал удивляться Олд Шеттерхэнд.

— Нашему добряку прописан сон — он болен.

— Болен? В таком случае его нужно осмотреть! Болеть здесь, на Диком Западе, — дело совсем иное, нежели полеживать в постельке дома. У него что-то серьезное?

— Не то чтобы очень серьезное, но весьма болезненное, я полагаю. Из-за болей, которые Дролл мужественно терпел, мы с трудом добрались до Форт-Обри, где его наконец осмотрел доктор. Долго он его смотрел, надо сказать, а потом назвал болезнь Дролла не иначе как «sciatica».

— Хм, значит, ишиас!

— Да, в ногах у бедняги настоящий остров Ишиа!25

— Но ведь раньше его это не беспокоило! — улыбнулся Олд Шеттерхэнд. — Где это он заполучил такую штуку?

— Такое у него впервые, это точно.

— Доктор установил причину?

— Доктор? Я облегчил работу лекарю, ибо сам поведал ему о ней.

— Ты?

— Ну да, я! Неужели вы думаете, что я слепец, не замечающий очевидного? Разве что если бы меня поразила египетская слепота!

— Так в чем же причина?

— Все дело в лошади, которая до сих пор не отучилась спотыкаться.

— Как это произошло? — спросил Олд Шеттерхэнд, едва подавляя смех.

— Я уже говорил, что от Арканзаса мы поехали верхом. Моя скотина — не подарок, она и сейчас при мне, но это цветочки — она хоть выносливая! Что касается цаплеобразной клячи Дролла, то тут мне просто нечего сказать… В общем, надули нас, когда мы покупали лошадок, а уж с его кобылой — вдвойне! Вечно она спотыкалась, а когда на пути не было ни канав, ни камней, ни древесных корней, эта тварь путалась в… собственных ногах.

— Но кто же покупает такую лошадь?!

— Когда до зарезу нужен конь, а под рукой ничего нет, кроме этой хромой скотины, куда денешься?

— Ну хорошо, только я пока не заметил связи между хромой лошадью и ишиасом.

— Вот-вот, и мы поначалу не заметили. А тут вдруг как гром среди ясного неба! Едем мы себе в прекрасном настроении по зарослям, среди высокой травы, и не подозреваем, что проклятая судьба уже поджидала нас в виде скрытого в траве пенька. Так вот, эта дуреха Дролла ни с того ни с сего спотыкается о пень передними ногами и в испуге шарахается в сторону. Бедняга Дролл пулей вылетает из седла. Да так, что приземляется на пень, словно садится в кресло. В тот же миг я слышу два звука: крик и треск. Крик, понятно, Дролла, а вот что трещало — то ли тоже Дролл, то ли пень, — я до сих пор и не понял. Однако сдается мне, это был Дролл, поскольку и сегодня, похоже, не все его суставы на месте. Тогда он не мог встать, а я из последних сил пытался помочь ему подняться из низкого партера в бельэтаж, но он снова падал в свое «кресло». Так я и не смог придать ему положение, в котором бы он не стонал и не вскрикивал. А всему виной этот проклятый спотыкач о четырех ногах!

Добрый Фрэнк имел обыкновение рассказывать обо всем своеобразным языком, но вовсе не для того, чтобы позаба-

вить остальных, а просто потому, что по-другому не умел. Фрэнк искренне любил своего кузена и уж никак не желал, чтобы его рассказ вызывал у кого-то усмешку. Оба Тимпе не спускали с него глаз, и по их теплому выражению было видно, что этот забавный коротышка пришелся им по душе.

— Начинаю понимать, — кивнул Олд Шеттерхэнд. — Рассказывай дальше.

— Мне стоило адских трудов собрать моего Дролла по частям и придать ему первозданный вид: я дергал его за ноги, встряхивал, растирал, подпирал сзади и спереди, и в какой-то момент он все же вскочил, но не от того, что ему стало легче, а от боли! После этого я еле-еле помог ему взгромоздиться на лошадь, уже на мою, поскольку спотыканий своей он бы уже не вынес. Целых два дня потребовалось мне, чтобы дотащить его до Форт-Обри. За это время он потерял в весе фунтов пять, а то и шесть! Два дня, подумать только! Эти дни я не забуду до конца дней своих! Его стенания и стоны! А моя езда на этой злосчастной кобыле, которая раз за разом продолжала спотыкаться! Боли его становились все сильней, а мое сердце екало все тревожней, пока мы наконец не оказались у ворот Форт-Обри. Там за него взялся док26 с банками, горчичным тестом, шпанскими мушками и скипидарным маслом.

— Ему полегчало? — уточнил Олд Шеттерхэнд.

— Да, постепенно. Минула неделя и можно было подумывать о продолжении путешествия. Так, потихоньку, мы тронулись в путь. С горем пополам приехав сюда, он почувствовал, что ему нужно передохнуть еще пару дней.

— И сколько вы здесь?

— Два дня. Завтра утром собирались двигаться дальше — в Санта-Фе.

— До Санта-Фе путь неблизкий. Куда вы хотели поехать прямо отсюда?

— В горы Ратон, через Ольховый родник.

— Хм… Там утром будет Черный Мустанг с большим отрядом команчей.

— Черный Мустанг, этот дикий палач? — вмешался инженер с тревогой в голосе. — А что ему там надо, у Ольхового родника, так близко отсюда? Может, он задумал чего против нас, а, мистер Шеттерхэнд?

— Не против вас. Это касается меня и Виннету. Он знает, что мы едем туда, и хочет нас схватить.

— Дьявол! Теперь-то вы уж, конечно, туда не сунетесь!

— Напротив, именно потому туда мы и поедем, а может быть, и вы тоже.