Полукровка (Der Halbblutling) - [12]

Но и англичане, в свою очередь, оказались под прицелом подводной лодки U-247, капитан которой, бородатый Михель Шпуллинг, поспешил прийти на помощь немецким морякам и из-под воды торпедами расстрелял один из английских крейсеров. Фильм кончался красиво - под звуки бравурного марша горящий, но непокоренный немецкий крейсер уходил в океан, потопленный английский крейсер заваливался на бок, и с него сыпались в воду перепуганные моряки, а из-под воды за ними наблюдал капитан Шпуллинг.

«Уходим, капитан? - спрашивали его. - Дело сделано». «Наполовину, - криво усмехался в бороду мужественный капитан. - Морские волки Германии не останавливаются на половине дороги. У нас еще две торпеды, камрады!»

На обратном пути все пели песни. И «Германия превыше всего», и «Марлен», и «Мой милый Августин», а Ганс молча вспоминал фильм, и ему представлялось, что он сидит в кабине пылающего истребителя и направляет машину на танковую колонну, идущую по дороге. Ему было немного жаль себя, но утешала мысль, что фюрер узнает о подвиге и скажет: «Вот так умеют умирать настоящие немцы!».

И от этой мысли становилось печально и торжественно на душе.

Осень 1957 года ВОСТОЧНЫЙ ПРОТЕКТОРАТ

Школа люфтваффе располагалась на живописном берегу Буга, там, где река делала петлю. Окруженные лесами белые административные и жилые здания школы светлели сквозь листву, а чуть левее - Ганс едва не задохнулся от восторга - на зеленом поле, которое прорезала бетонная взлетная полоса, серебрились корпуса стремительных крылатых машин. Одной группой стояли «мессершмитты», фюзеляжи и крылья которых были покрыты пятнистым зелено-коричневым камуфляжем. Чуть в стороне поблескивали два Fi-166. «Высотный охотник» состоял из реактивного истребителя и ракетного грузовика, обеспечивающего взлет истребителя и набор высоты до двенадцати тысяч метров.

Возле учебного здания стояла стальная пятнадцатиметровая конструкция. «Катапульта», - вглядевшись в нее, понял ун-Леббель.

– Приехали, - сказал водитель легковой автомашины. - Зайдешь в штаб, камрад, доложишься. Штаб вон в том двухэтажном домике. Начальник школы - штурмбанфюрер Заукель. Страшный зануда, он любит, чтобы все было по форме - отход, доклад, подход. Так что руку тяни как можно выше и не забудь подбородок задирать.

– Спасибо, камрад, - поблагодарил ун-Леббель, легко подхватывая легкий кожаный чемоданчик с пожитками.

– Не за что, - хмыкнул водитель. - И будь осторожен с мелкими начальничками. Тут каждый себя мнит если не Герингом, то уж Рихтгофеном - точно. И все требуют к себе уважения. Впрочем, ты, я вижу, из восточных СС. У вас там уважение к старшим начальникам закладывается с детства. А уж кому лизнуть и как усердно это сделать, ты определишься на месте.

Ганс хмуро посмотрел на шофера, а тот засмеялся.

На первом этаже, прямо в прохладном холле вдоль стены стояли бюсты знаменитых немецких летчиков-истребителей. Разумеется, ряд начинался с Геринга, Удета и Рихтгофена, но в ряду бюстов Ганс заметил Хартмана и Баркгорна, Ралля и Киттеля, Новотны и Вайсенбрегера. Хотелось подойти поближе и рассмотреть каждого из героев воздуха, но сначала следовало представиться начальству, получить направление в группу и, соответственно, в казарму. Задницу лизать ун-Леббель никому не собирался, не так его воспитывали, но и явную независимость выказывать было совсем ни к чему. Слишком долго он добивался этого направления, слишком хотел стать летчиком.

Оберштурмбанфюрер СС Заукель был у себя. Немного странным казалось то, что летной школой руководил чин СС, но ун-Леббель старался об этом не думать. Не его дело, что решает начальство. Начальству всегда виднее.

Оберштурмбанфюрер Заукель оказался невысоким человечком с редкими зализанными набок седыми волосами и бледным лицом, с покатым, почти исчезающим подбородком, тонкими губами и водянистыми серыми глазами старого и много повидавшего человека.

Выслушав ун-Леббеля, он вышел из-за стола, обошел будущего курсанта, оглядывая его со всех сторон, и, кажется, остался доволен.

– Н-да, - сказал он, скрестив руки на животе. - Выправка чувствуется. Мне уже сообщили. Хорошо, пойдете в первый корпус, найдете гауптмана Липферта, он вас определит. Будем работать, молодой человек. Думается, ваше начальство не ошиблось в вас, и вы успешно пройдете все испытания. А они здесь достаточно суровые, да!

***

Испытания и в самом деле оказались суровыми.

Здоровьем ун-Леббель обладал отменным, он все прошел успешно - бешеное вращение центрифуги, тишину сурдокамеры, скачущее давление барокамеры, стремительное вознесение на самый верх катапульты - той самой, что он впервые увидел при появлении в школе люфтваффе. Его испытывали на работу в экстремальной ситуации - инструктор давал ему решать алгебраическую задачу или подсчитывать запятые в длинном тексте, но в самый неподходящий момент раздавался пистолетный выстрел за спиной, или включался мощный источник света, или бил разряд электрического тока через смонтированные в кресле контакты.

Ун-Леббель переносил все стоически.

– Ну и нервы у тебя, Ганс! - уважительно сказал доктор Хемке, руководивший программой испытаний. - С такими нервами только в окопе сидеть!