Полудница Акуля - [8]
Самое же главное, паутину у Гошки кто-то порвал. В другое время Гошка давно бы её заделал. Хозяев дома нет, бояться некого, а он сидит в гнезде, глазами своими уставился — и ни с места.
— Сидишь? — спросила Акуля.
— Угу, — отозвался Гоша.
От Гошки больше ничего не узнаешь. У него о чём ни спрашивай, он скажет «угу» — и всё.
Неужели всё-таки дождь будет?
Да какой там дождь! Георгины под окнами дома листья опустили. Курицы в пыли купаются и над Хавроньей Сидоровной смеются: у неё, мол, уши совсем завяли. Ох жара, ох жара!
От этой жары Барбоска упал в тени и лежит плашмя. Лежит, будто он не пёс-дворняжка, а коврик, который дед Юрий у входа в конуру постелил, лапы вытирать.
Тут вдруг в конце огорода Квакша заворчала. Квакша — лягушка такая. Сама-то лягушка не знает, что она Квакша. Это её так дед Юрий назвал. Квакша перед дождём не квакает, а ворчит. Может, и на этот раз о дождике предупреждает?
Побрела бабушка Акуля по борозде мимо грядок. И кукуруза приуныла, и картофельная ботва вялая, совсем поникла.
— Акуля, — шепчет картофельная ботва, — не слышала, когда дождик пойдёт?
Что ей ответишь…
— Акуля, — зовёт капуста. — Если меня не польют, я ведь засохну. Засохну, и всё.
«Да, — думает полудница, — вот горюшко-то. Не пойдёт дождь — не нальются капустные кочаны…»
А это кто чуть живой? Да это же свёкла! Ещё неделю назад раскинула она тут свои зелёные листья с красными прожилками, подбоченилась, как франтиха, и спорила с репкой, кто из них красивее. Репка говорила, что она блондинка, а свёкла какого-то непонятного свекольного цвета. Ещё говорила, что она, репка, очень нравится пугалу Игнату, и стоит он на своём посту только ради неё, чтобы кто-нибудь не вытянул её раньше времени.
Ходит полудница по огороду — всех жалеет: и лук, и морковку, и чеснок.
— Я вам говорил, — ворчит чеснок. — Я вам говорил: случится что-нибудь. Вот и случилось!
А как смородину не пожалеть! Рясная стоит, но поникшая. Если дождь не пойдёт — осыпаться может. И останутся тогда хозяева без смородинового варенья.
Весь день палило солнце, а перед самым закатом пролетали из-за речки две вороны. За реку они промышлять летали. Из-за сухой погоды обмелел там залив, много мелкой рыбы обсохло. Вороны летели тяжёлые. Еле-еле крыльями махали. Пожадничали они, объелись рыбой.
Летят вороны над огородом и разговаривают:
— Кар-кар, ох и туча крадётся прямо на наш залив.
— Кар-караул! — отвечает ей вторая. — Пропадёт наша рыбка. Надо было нам сегодня всю её съесть.
— Разве склюёшь её всю-то, мы и так старались.
Дед Юрий вышел в огород, из-под руки в сторону речки посмотрел и сам себе сказал:
— Хорошая туча ползёт, да ещё и с грозой.
Бабка полудница из-за картофельной грядки выглянула. Ей ведь тоже хочется долгожданную тучу увидеть, да ростом она невеличка. За домами, заборами, деревьями никакой тучи Акуля не разглядела. Прокралась тогда бабка во двор, на поленницу возле Гошкиной паутины забралась, смотрит, а за усадьбой, где проживают Хавронья Сидоровна и шкодливая корова, что в чужие огороды залазит, а с ними — сама бабушка Сидорова с дедом, так вот, над их стайкой показался край тёмной тучи. А тут ещё и молния тучу пересекла. Правда, грома не слышно, далеко та туча, но всё равно обрадовалась Акуля, слезла с поленницы и побежала в огород: всех, кто дождя ждет, обрадовать.
И папа воробей, услышав про тучу, приободрился да и попить захотел. Залетел он на трубу, убедился: видна туча, видна. Тогда спорхнул он во двор. Поскакал, поскакал возле помпы — кругом сухо, а пить охота. Заглянул в ковшик, забытый хозяевами. Уж в нём-то водица всегда оставалась, а сейчас пусто. Вёдра на заборе вверх дном висят. Взлетел воробей на ограду, осматривается, где бы лужицу какую найти.
— Эге-гей! — окликнул его из двора деда Юрия петух Костя. — Туча, говорят, надвигается?
— Далеко ещё, — сообщил воробей.
Папа воробей и петух Костя знакомы давно. Живут по-соседски — мирно.
— Ты чего на жаре сидишь? — спрашивает петух. — Еще голову солнцем напечёт. Залетел бы ко мне в курятник. Погостил, посмотрел, как я живу. У меня и прохладней, чем на улице, и воздух хороший — навозом пахнет. А где навоз, там червячков непременно разыщешь.
— Может, и водой угостишь?
— А как же!
Залетел воробей в курятник, смотрит — вода в тазу. Да много её. Ему, воробью, по колено. Напился воробей, а потом уж поскакал по курятнику. Осмотрел всё. Склюнул какую-то козявку. Нашёл потерянное курицами зёрнышко. Петух угощает:
— Ешь, ешь, не стесняйся!
Ещё зёрнышко подобрал воробей, а потом спрашивает у петуха:
— А где твоё гнездо?
— Гнездо? — удивился Костя. — Зачем мне гнездо, я на насесте сплю.
— Вот на этой палке, что ли?
— Не палка это, а насест.
— А эти гнёзда чьи? Куриц, что ли? — спросил воробей, вскочив на старую корзину, набитую соломой.
— Куриц, конечно, — объяснил Костя. — Только они в них не спят. Хохлатки мои в этих гнёздах несутся. А спят тоже на насесте.
— Ничи-чиво себе! — удивился воробей. — А у меня на чердаке собственное гнездо! Тёплое, с подстилочкой! Мы с воробьихой в него перышек натаскали. Даже ваты клочок удалось раздобыть. Прилетай, посмотришь!
