Полуденная буря - [53]

Я терпел, хоть и был готов послать всех и всё подальше. Гелка терпела, но, думаю, восторга от омовения не испытывала. Мак Кехта шипела сквозь стиснутые зубы и тоже терпела. Один Сотник-Глан посмеивался в кудлатую бородищу. А если задуматься, где бы ему набрать привычки через такие водные преграды вплавь переправляться? У них в Пригорье речки узкие и неглубокие, несмотря на то, что холодные и быстрые. Хороший конь с разбегу перепрыгивает. Вот и о конях вспомнил… И до них в моем рассказе черед дойдет.

После переправы мы целый день сушились. Не будешь же в мокрой одежде по лесу ездить. Обогрелись у костров и поехали дальше. Видимо, из жалости к Гелке и мне, совсем никудышному наезднику, Сотник вел отряд шагом.

И слава Сущему Вовне! Полдня рыси — свои первые полдня верховой езды — я буду вспоминать долго. Болели спина и ноги, ломило шею, саднили коленки и почти до крови растертая голень. Кстати, голень мою Сотник назвал мудреным словом — шенкель, а потом долго цокал языком, дескать, как же ты теперь ездить будешь? Ничего. Ногу я себе полечил. Благо наткнулся на редкую в этих местах сосенку и набрал пару пригоршней иголок. На привале заварил их в котелке и после первой же примочки почувствовал облегчение. Боль из прочих частей тела со временем ушла сама. Я понимаю, так бывает после любой непривычной работы, и езда на лошади в этом отношении ничуть не хуже и не лучше рытья ям, например, или рубки леса.

Так или иначе, постепенно мы начали втягиваться в непривычный способ передвижения. Гелка училась с удовольствием, а я всё-таки предпочел бы ноги. Это потому, что забот и хлопот с лошадьми оказалось — как снега в суровую зиму — выше крыши. Достаточно упомянуть постоянные остановки, чтобы они могли пощипать скудную, высушенную летним зноем траву. Вечером лагерь разбивали задолго до сумерек и по той же причине. Коней нужно было охранять от зверей. Не раз и не два неподалеку выли волки, и Сотник приказывал приготовить по несколько факелов — отбиваться. Пронесло. И счастье еще, что клыкан в этих краях — зверь редкий. С его-то силой и прыгучестью плевать он хотел и на наши факелы, и на дротик Глана. Кроме кормежки, лошадей нужно было расседлывать и обратно седлать, спутывать на ночь ноги, чтоб не ушли куда ни попадя, или привязывать длинными веревками (чембурами, как сказал Сотник). А чистка перед седловкой? А ежедневная проверка спин и холок в поисках потертостей и ссадин? Все эти ухищрения делали из меня с каждым днем всё более и более убежденного пехотинца. Пусть говорят, что конница — благородный род войск. Баронская — да. Охотно верю. Там к каждому конному бойцу пара-тройка слуг приставлена. Есть кому о скакунах заботиться. Но это я ворчу скорее по привычке. Через пять деньков втянулся я и в езду, и в уход за лошадьми. Без всякого удовольствия, но вполне исправно выполнял распоряжения Глана. А этих всех: «Спину ровнее», «Стремя на носок», «Пятку вниз» — хватало с избытком. Как же тогда гоняют новобранцев в армии — у петельщиков или, скажем, у конных егерей ард'э'клуэнских? Хотя, пожалуй, нехватки желающих записаться в гвардию нет. Можно выбрать изначально умелых наездников.

Так или иначе, в седле держаться я более-менее сносно наловчился, можно бы и побыстрее поехать. Но тут оказалось, что харчей, купленных у Меткого, надолго не хватит. А если растягивать, придется жить впроголодь. Вот мы и решили каждый третий день делать полную дневку и посвящать его охоте. Или рыбалке, это как получится.

Вот и скорость, с которой мы продвигались к обжитым землям, не намного превышала скорость пешехода. Но поскольку моих спутников такой ход событий устраивал, я не роптал. Надо — значит, надо. Вообще не люблю навязывать кому бы то ни было свое мнение.

Задумался я и сам не заметил, как сон сморил незадачливого сторожа. Будто пелена упала на глаза и отсекла темный сырой лес. А взамен его…

Низкие облака медленно плыли, едва не цепляясь бугристыми брюхами за верхушки длинноиглых сосен. В воздухе пахло сыростью, хвоей и близкой грозой. Светало.

Перед моими глазами возвышались тщательно отшлифованные гранитные монолиты, установленные стоймя, по кругу. Один, два, три… Дюжина играющих блестками слюды, серовато-розовых камней.

Что я тут делаю? Чьими глазами вижу мир и укрытое в лесу капище?

Справа легкое движение. Скашиваю взгляд.

Изящный силуэт в коричневой куртке, украшенной на рукавах бахромой. Серебристые волосы собраны на затылке в длинный хвост. Острый кончик уха виднеется из-под небрежно выпущенной пряди. А в руке зажат хищно поблескивающий наконечником дротик.

Перворожденный?

Истину говорят — только во сне можно оказаться в такой компании…

Слева тоже прижался к земле, вглядываясь в сумрак, настороженный, готовый к схватке сид.

Быть этого не может!

И тут я заметил белый балахон на моих собственных плечах. При попытке получше рассмотреть диковинную одежду на глаза упал золотой локон. Вот уж никогда у меня волос такой масти не было!

Аж зашипел от удивления…

Сид справа укоризненно покачал головой и прижал палец к губам. Дескать, тихо, дурень.

Дурень и есть, коль с перворожденными заодно напасть на кого-то замыслил. Пусть даже и во сне. Дурень ты, Молчун, полнейший. Да еще и старый дурень.