Полторы минуты славы - [39]

— Я снимусь у вас только за пятнадцать тысяч долларов, — вдруг надменно сказал Самоваров.

Этим заявлением он хотел отпугнуть Кайка и закончить совершенно ненужную и затянувшуюся беседу. Но удивить сценариста, даже слегка, ему не удалось.

— Хорошо, я скажу Маринке, — спокойно отозвался тот. — Только многовато запросили. Вы что, Хабенский или Маковецкий?

— В своем роде я — да, Маковецкий. Пятнадцать тысяч, и ни центом меньше! Это мое последнее слово. А поскольку у вас сейчас в группе трудности финансовые… И без Карасевича, наверное, плоховато дело идет?

Леша неопределенно пошевелил светлыми бровями:

— Да как вам сказать… Пожалуй, вы правы. В Феде был мотор! Он все двигал, дело спорилось, каша варилась. У него шило в заднице было, если вы понимаете, что я имею в виду.

Самоваров сделал вид, что понимает.

— А сейчас будто шарик сдулся, — продолжил Кайк. — Как режиссер Катя на голову выше, Федьки, но такого же шила в заднице у нее нет.

— Что же с Карасевичем случилось, как вы думаете? — небрежно спросил Самоваров.

— Хм… Я-то сначала решил, что он загулял как обычно. Что баба какая-нибудь ему подвернулась. Он некоторых не пропускал — этаких змеищ, то есть не девочек, а ядреных, красивых баб лет под тридцать или немного за. Это его тип! Но подобные штуки у него надолго не затягивались. Ядреные бабы — сами, поди, знаете! — надоедают быстро. Это как горчицу есть столовой ложкой. Да Федька и сам довольно противный. В общем, дня три-четыре — и по домам, баиньки. А тут…

— Но я слышал, он как-то с друзьями в Сургут или еще куда-то отлучался надолго, — напомнил Самоваров.

— Кто вам сказал? На пятый день вернулся! У него всегда эти взбрыки бывали временные. Максимум неделя! Он ведь, Федька, трудоголик. Он бы сериал никогда не бросил! Что-то тут не так. Боюсь, сгинул Федька, нету его в живых…

— А вот его жена, напротив, считает, что он жив.

— Катя-то? Ну, раз считает, так, значит, оно и есть. Это дьявол, а не баба. Видит все насквозь! Сам был свидетелем: в ТЮЗе у Боронихина украли бумажник и кроссовки. Все в шоке! А Катя тогда только на минуту задумалась, глазищами своими поворочала — и бегом к сумке гримерши, Лидии Николаевны. А там, в сумке, и боронихинские бабки с кроссовками, и еще впридачу норковая шапка Юрки Когана. Представляете? Оказалось, эта стерва, Лидия Николаевна, как раз в тот день уволилась — и уезжала в Грецию, на ПМЖ. Думала, все будет шито-крыто, потусуется она в Греции в Юркиной шапке. Не тут-то было! Потом Катерину все донимали: как это она догадалась? Я не гадаю, говорит она, я чувствую. Во как!

— И то, что муж жив, она тоже чувствует, — сказал Самоваров.

Леша Кайк потянулся к бутылке:

— Чувствует — значит, он и есть живой. Подождем! А вы-то почему не пьете? Не стесняйтесь! Коньяк хороший.

Глава 6 Снова майор Новиков Человек без лица

Железный Стас очень редко смотрел телевизор. Он слишком много и хорошо работал, чтоб хватало времени на все. Он вообще был убежден, что знающий и полезный человек — будь то сыщик, спортсмен или банкир — не может в то же самое время быть и старательным семьянином, и заниматься общественной работой, и вдобавок иметь хобби. Так в жизни не бывает! Он знал, что увлеченный филателист халтурит на работе, грезя таким старомодным предметом, как марки; чадолюбивый депутат самозабвенно строит семье дачу, начисто забыв об электорате; спортсмен, став партийным активистом, спотыкается, проигрывает и вылетает в лигу «Ж». Особенно, по мнению Стаса, ни на что не годились примерные мужья. Даже собирание значков и новогодних открыток им не давалось.

Сам Стас был прекрасным, очень занятым оперативником. Руки до телевизора у него просто не доходили. А ведь у него был приличный «японец», подарок друзей. Телевизор стоял против дивана, прямо посреди единственной Стасовой комнаты, оттопырив поджарый решетчатый зад. Включал его Стас крайне редко — разве тогда, когда надо было быстро заснуть, а естественным способом это почему-то не получалось. Под немолчный говор телевизионных людей, под рекламные вскрики, бульканье сока и шампуня, под гимны майонезу, под невнятные дрязги сериальных героев майор Новиков погружался в дрему. Это происходило почти мгновенно.

Вот и сейчас, когда по долгу службы он взялся просматривать материалы «Единственной моей», отснятые незадолго до роковой вечеринки, ему пришлось нелегко. Брала свое многолетняя привычка: перед телеэкраном его упорно клонило ко сну.

Но дело есть дело! Стас сперва выяснил, что накануне трагедии было отснято пять эпизодов. Те два, где дело происходило в павильоне, Стас отсмотрел в первую очередь. Ничего интересного для себя он в них не обнаружил. Снова видел примелькавшуюся физиономию миллионера Трюбо. Француз возлежал в своей циклопической кровати, среди пышных спонсорских одеял, рядом со спонсорским будильником и букетом пластиковых лилий. Этот букет, как оказалось, энтузиаст Тошка отыскал на ближайшей помойке. Именно там он часто последнее время пропадал. Молодой декоратор успешно конкурировал с местными бомжами и даже превосходил их в проворстве, с каким выуживал из груд мусора разные вдохновляющие штуковины. Пластиковый букет Тошик притащил в павильон, отмыл, немного подсеребрил автоэмалью. Получилась на редкость шикарная и стильная вещь. Тошика в группе обожали еще и за то, что его раскопки экономили деньги, которые выделялись на приобретение реквизита. Эти деньги потом пускали на пикники и вечеринки.