Полтава. Рассказ о гибели одной армии - [114]

В поспешной раздаче денег направо-налево принимал участие и уроженец Филипстада, комиссар Скараборгского пехотного полка Николаус Ингевальд Хоффман, которому было сорок с лишним лет. В утренние часы Крёйц помешал ему в раздаче казны, считая, что неудобно заниматься этим «на глазах у противника». Теперь заниматься этим стало еще менее удобно, однако выбора не было: деньги необходимо было раздать. К стоявшему около своей повозки с казной Хоффману подошел генерал-майор Карл Густаф Крусе (командир Уппландского конного резервного полка и один из тех, кто больше других ратовал за капитуляцию) и заявил, что у него есть разрешение на получение денег для нескольких частей. Хоффман воспользовался случаем и попросил дозволения взять 2 000 риксдалеров для скараборгцев. Ему обещали. Однако касса была заперта двумя замками: одним — самого Хоффмана, и вторым — командира полка Карла Густафа Ульфспарре. Загвоздка была в том, что тело Карла Густафа Ульфспарре к тому времени разлагалось на поле почти ста двадцатью верстами севернее, а ключи были при нем. Тогда Хоффман срочно послал полкового гобоиста Густафа Блидстрёма разыскать капитана Вибблинга. Тот прибежал, и вдвоем с комиссаром они взломали ящик с деньгами, из которого Вибблинг тут же получил для полка 2 000 риксдалеров. Они едва успели, потому что в следующий миг повозки с казной были увезены.

Тем временем на глазах у шведов разыгрывалась чудовищная трагедия. Самым постыдным в соглашении был пункт пятый: из него следовало, что «запорожцы и другие изменники, которые ныне у шведов находятся, имеют выданы быть Его Царскому Величеству». И вот теперь этих союзников и соратников, которых сами же шведы подбили на бунт против царя и которых король обещал защищать, безо всяких передавали русским. А их месть была ужасна.

Мятежных казаков, которые были взяты в плен в битве 28 июня, уже казнили жесточайшим образом. Вокруг Полтавы и по близлежащей степи на каждом шагу попадались их тела в самых жутких видах и положениях: кто-то болтался на виселице, другие были живыми посажены на кол, третьи, с отрубленными руками и ногами, но тоже еще живые, висели на колесе, на котором их колесовали… «и разными другими способами бунтовщики казнены были». Столь же быстро расправились победители и с попавшими к ним в плен дезертирами из русской армии. Шведских военнопленных, в частности, заставили смотреть, как сажали на кол перебежавшего к королю бригадира Мюленфельса. (Этот вид казни считался самым беспощадным: приговоренного живым насаживали на заостренный шест, который вгонялся ему в задний проход. Агония иногда длилась свыше суток.)

На берегу Днепра русские организовали охоту за изменниками-казаками. Их сгоняли вместе, «как скотину», не только мужчин, но и женщин с детьми, которые следовали с обозом. Преданным своими союзниками, брошенным своими вожаками, им оставалось только умереть. Русские забивали их на месте. Кое-кто пытался напоследок оказать сопротивление, столь же отчаянное, сколь и бесполезное; другие топились в Днепре.

А человек, оставивший их на произвол судьбы, генерал от инфантерии граф Адам Людвиг Левенхаупт, в это время обедал у человека, распорядившегося убивать их, генерала от кавалерии князя Александра Даниловича Меншикова. Они вкушали трапезу в столовом шатре, который был раскинут высоко на холме и из которого виднелся строй русских войск.

Перестала существовать целая армия. В тот жаркий июльский день попало в плен почти ровно 20 000 человек. Среди них было 983 офицера: один генерал, два генерал-майора, 11 полковников, 16 подполковников, 23 майора, один фельдцейхмейстер, 256 ротмистров и капитанов, один капитан-лейтенант, 304 лейтенанта, 323 корнета и прапорщика, 18 полковых квартирмейстеров, два генерал-адъютанта и 25 адъютантов. Унтер-офицеров и рядовых насчитывалось 12 575 душ, из них 9 152 кавалериста, 3 286 пехотинцев и 137 артиллеристов. Неслужащие составили в общей сложности 1 407 человек, в том числе один обершталмейстер, 19 артиллерийских фурьеров, 40 пасторов, 10 комиссаров, 80 лекарей и лекарских учеников, пять аудиторов, два нотариуса, 55 писарей, 13 литаврщиков, 73 трубача, горниста и гобоиста, 145 барабанщиков и флейтщиков, 13 профосов и 945 мастеровых, возниц и обозных. Значительная часть придворного штата переправилась вместе с королем на другой берег, однако кое-кто остался, и 34 человека попали в руки русских, в том числе один лейб-медик, один кухмистер, четыре фанфариста, один придворный аптекарь, один камер-шрейбер, а также 25 лакеев и кучеров. Были среди пленных и простые статские: ремесленники, денщики и другие служители, в общей сложности 3 402 человека. Наконец, следует упомянуть семьи воинов и их женскую прислугу: 1 657 женщин и детей самого разного возраста. Если к этим 20 тысячам прибавить около 2 800 пленных, взятых в битве под Полтавой, у нас получится, что за несколько пыльных и знойных летних дней попало в плен почти 23 000 шведов. Целая армия (49 полков и корпусов) была ликвидирована за четыре дня. Из войска, еще прошлым летом насчитывавшего около 49 500 солдат, на первый день июля осталось лишь 1 300 душ, что перебрались через реку с королем, да и те почти все были больные и раненые. Прочие же либо погибли, либо были взяты в плен. Это была самая грандиозная военная катастрофа в долгой истории Швеции — каковой она является и по сей день.