Польский детектив - [19]

Я покосился на него. Действительно, он был бел, как стена, а если бы взглядом можно было убить, я давно бы уже был мертв. Я пренебрежительно пожал плечами. Божена, благоговейно прикрыв глаза, пригубила свою чашу и закусила саранчовым сухариком. Ее кошачье личико выразило неописуемое блаженство. Она встряхнула пышной гривой своих иссиня-черных волос. Теперь ее голубые глаза смотрели на Лилиану с холодным любопытством. У нее было такое выражение лица, словно она рассматривала редкого зверя в зоопарке.

— Похоже, он и в самом деле влюблен в тебя, твой Густав. — Божена сказала это почти оскорбленно, можно было подумать, что она порицает какое-то неприличие, что-то противное правилам хорошего тона. Было в ее голосе любопытство и непонимание. И я уверен — зависть. — Нечулло — влюблен! Влюблен искренне! Боже, ты мой, чего только с людьми не случается…

Лилиана слегка смутилась, но уже не успела ответить Божене, лишь широко открыла свой большой рот и воскликнула:

— О-о-о!

Это было вызвано зрелищем, которое поразило не только панну Рунич, но и всех остальных. Все молча смотрели на приближающуюся пару — Славомира Барса и Иоланту Кордес. Они шли к нам из глубины дома по широким ступеням, ведущим с террасы в сад. Грузный, неуклюжий Барс ступал тяжелым шагом, напоминая гигантский экскаватор, Иоланта плелась неуверенно, как бы боясь вырваться вперед хозяина дома, переваливаясь и косолапя. У нее была какая-то утиная походка. Барс сиял, словно генерал, выигравший битву. Иоланта, несомненно, была побеждена. Об этом говорили ее пылающее лицо и горько стиснутые губы. Интересно, когда это они успели поругаться?

Божена объяснила мне вполголоса:

— Иоланта уже час как здесь. Что-то они там обговаривали в его мастерской.

— А может, он показывал ей свое последнее приобретение — какую-нибудь моль?

— Она сама похожа на моль, — буркнула Лилиана.

Это сравнение показалось мне очень точным. Вот что значит глаз художницы! Наблюдательная девушка! Обязательно надо отбить ее у Густава, хоть на время. А впрочем, разве он мне мешает? Пусть она будет и моей, и его любовницей одновременно.

Иоланта действительно слишком уж по-простецки выглядела на фоне виллы Барсов. Еще полгода назад я назвал бы ее эффектной женщиной. Она расцвела, когда писала для нас сценарий и флиртовала с Нечулло. В ту пору она была своей в нашем кругу. А сейчас я снова увидел ее такой же, как много лет назад, когда Прот тщательно скрывал ото всех свою некрасивую жену и редко появлялся вместе с ней в обществе. И уж во всяком случае, сегодня я решительно не советовал бы надевать этот буро-коричневый костюм — с ее-то буро-коричневыми жидкими волосами, которые висели сосульками по обеим сторонам смуглого костлявого лица, с ее темными глазами, слишком близко посаженными и невыразительными. Она, видимо, сильно похудела за последнее время, костюм висел на ней как на вешалке, впрочем, сшит он был так плохо, что любая женщина выглядела бы в нем страшилищем. В безвольно опущенной руке болталась бежевая потертая сумка. Все это вместе производило впечатление чего-то бесцветного и жалкого.

Если Иоланту в ту минуту можно было сравнить с молью, то Божена Норская, несомненно, напоминала яркого экзотического мотылька. Она встала с пледа и выпрямилась во всей своей красе. На ней был странный наряд, что-то вроде яванского саронга ярко-оранжевого цвета. Божена протянула Иоланте свои округлые, нежно-белые руки и воскликнула с обычной экзальтацией:

— Ах, приветствую тебя, Иоланта! Я так рада видеть тебя! Ты так давно не была у нас…

Барс удовлетворенно потирал толстые руки, как всегда, когда ему казалось, что какая-то шутка ему необыкновенно удалась, Иоланта рассеянно приняла нежный поцелуй Божены, машинально подставив щеку, но только сейчас, вспоминая эту сцену, я вдруг вспомнил, что глаза Божены Норской, всегда такие голубые, почти прозрачные, показались мне совершенно черными, когда она следила за приближающейся к нам парой. Теперь я понимаю, что в глазах этих пылала ненависть, такая же, как в глазах Нечулло, обращенных на меня. Но кого ненавидела Божена в эту минуту — Барса или Иоланту? Этого я не знаю.

Иоланта и Барс сели. Первый шок миновал, изумление улеглось, все заслонило волнение, с которым мы принялись хрустеть жареной саранчой. Это занятие потребовало от нас напряжения всех душевных сил, а запивание этого лакомства наливкой из мандрагоры — так прямо и самопожертвования. Вкус у наливки был отвратительный, но мы пили и нахваливали согласным хором. Я с умилением думал о той гигантской дозе очищенной соды, которую выпью немедленно после возвращения домой. Хорошая все-таки жена моя простушка Эвка! Мне и в голову бы не пришло тащить ее с собой на эти сборища с печеной саранчой, да еще в таком обществе — а она и не имеет ко мне никаких претензий за то, что я вращаюсь в свете один, словно и не женат. Это две разных жизни, и я уже нагляделся на то, что случается с людьми, которые две эти вещи путают, как, например, Прот.

В шесть часом мы вошли в дом. На приемах у Барсов никогда не бывает традиционного приглашения к столу. Да там и стола-то нет. Центральный салон, то ли столовая, то ли гостиная, действительно, служит для приема гостей, но столь почитаемая нами, простыми смертными, традиция приема пищи у них разжалована и превращена в незаметное, попутное развлечение. А для этого не годится длинный стол, накрытый белоснежной скатертью, уставленный бесчисленными тарелками, блюдами и бокалами, за которыми неподвижно торчат гости на неудобных стульях с высокими спинками. У Барсов вся компания устраивается кто где — на диванчиках, пуфах, креслицах или прямо на полу, устланном коврами, циновками и шкурами. Маленькие столики и табуреточки служат для того, чтобы поставить на них рюмку или пустую тарелку. Свет бывает неяркий, интимный — торшеры и бра с темными абажурами.