Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века - [42]
В результате этих конфликтов выборы в Комитет затянулись. Недовольный этим Лелевель вместе с Зверковским пытался добиться, чтобы Огул эмиграции допустил возможность избрания Комитета в трехчленном составе. Однако Одынецкий не поддержал это предложение, и раздосадованный Лелевель в письме брату 22 марта 1842 г. весьма язвительно и неприязненно отозвался о своих коллегах по Комитету. Он писал о приезде «впавшего в детство Зверковского и болезненной мумии Одынецкого». Первый, по его словам, только болтал и был озабочен едой, а второй молча сосал таблетки. «Я, – жаловался Лелевель брату, – за них думал и писал, был одновременно их коллегой, советчиком, гидом, председателем, докладчиком, референдарием, конторщиком, канцеляристом, экспедитором, копиистом, и счастье, что не нужно было быть еще и кассиром»>102.
Лелевель вновь подтвердил отказ «тройки» сотрудничать с Островским, что вызвало нападки на него части членов Объединения польской эмиграции, поддерживавших Островского. Последний также вступил в борьбу против Лелевеля, Зверковского, Ворцелля и других на страницах своей газеты, делались попытки поссорить Лелевеля с Ворцеллем и Кремповецким. Объектом атак были лондонские «младополяки» и те, кто их поддерживал, в том числе Мадзини, которого Островский обвинял в интригах, приведших к разброду в рядах польской эмиграции. В кампанию против «Молодой Польши» включились члены гмин Объединения польской эмиграции в Клермон-Ферране, Лилле и Монпелье, подозревавшие «младополяков» в заговоре, а направляли кампанию агенты Островского и ряд членов Корреспондентской комиссии. Ответом были выступления в прессе и на собраниях эмигрантов С. Ворцелля, Л. Оборского, Ю. Гляйниха, Ю. Дыбовского и других, отстаивавших доброе имя «Молодой Польши», подчеркивавших ее заслуги. Так, в статье, опубликованной в газете «Orzeł biały» 31 августа 1842 г., «младополяков» называли «апостолами, мучениками, достойными вечного восхищения», а о патриотическом вкладе «Молодой Польши» говорилось: «Зерно ее понятий, брошенное в эмиграцию, разрослось в полезную науку. Ее голос, отличающийся терпимостью и объединяющий, смягчал заносившиеся в Польшу претензии и недоразумения». Опровергая слух о «заговоре», газета подчеркивала, что идейное наследие «Молодой Польши», как и ее заслуги, присвоило себе Польское демократическое общество. В том же номере газеты в защиту «Молодой Польши» выступил и Мадзини. Он назвал «младополяков» активом Объединения польской эмиграции, его «храбрыми и лояльными солдатами». «Не может развиться ни одна организация, – утверждал Мадзини, – программа которой не содержит двух слов – отчизна и человечество, потому что та организация, которая зачеркнула бы первое слово, поставила бы цель без средства, а та, что убрала бы второе слово, получила бы средство без цели». Мадзини указывал, что в программе польских, немецких и итальянских эмигрантов главной целью должны быть человек и человечество, а средством – национальная конспирация. В его словах звучал призыв к возобновлению союза поляков с «Молодой Европой». Так как формирование структуры Объединения польской эмиграции шло медленно и трудно, о возрождении «Молодой Польши» думал и Ворцелль. В апреле 1843 г. он поддержал проект манифеста «Молодой Польши», который Дыбовский послал Лелевелю, но последний, так же, как К. Залеский, В. Тышка и В. Зверковский, был против создания новой «Молодой Польши». Лелевель считал, что подобная организация уже есть в самой Польше (имея в виду Содружество Люда Польского), и Объединение польской эмиграции должно с ней связаться>103.
Новый манифест «Молодой Польши» не нашел поддержки в эмиграции. Что же касается Ворцелля, он, сблизившись в это время с Лелевелем и Мадзини, испытал влияние их идей и по-новому расставил приоритеты борьбы. Понятие собственности Ворцелль не считал «законом природы» и видел в нем преграду на пути прогресса человечества, но более важной, чем «преобразование форм собственности», он признал цель достижения национальной независимости. 31 мая 1842 г. на страницах газеты «Orzeł biały» он сформулировал свое кредо: «Польша живет своей миссией. Эмиграция представляет ее вовне. Мы живем эмиграцией, как эмиграция Польшей, как Польша человечеством, как человечество прогрессом – то есть своим развитием согласно закону Божию – то есть Богом. Преображение формы собственности является одним из шагов по пути прогресса человечества к исполнению поставленных целей, является средством к равенству и справедливости; но существуют более спешные средства, более высокие и святые цели, в том числе народ и его независимость, свободная деятельность, основанная на законе Божием, на принципе равенства и всевластия». Разделял Ворцелль и скептический взгляд Лелевеля на Централизацию ПДО, о чем сообщал в адресованном ему письме 25 марта 1845 г.: «Твоей милости обязана моя польская демократия. Вот бы такой же стала и демократия (Польского демократического. – С. Ф.) Общества, которая, если останется тем, чем есть ныне, такой же чуждой приставкой, какой была наша аристократия, дай Бог, чтобы не привела к таким же результатам!»
