Польша против СССР, 1939-1950 гг. - [64]

А теперь от отдельных ярких личностей — снова к собственно партизанском движению на бывших «восточных окраинах», в период немецкой оккупации, помимо всего прочего, кишевших конфликтами, связанными с распоряжением ресурсами данной территории, как человеческими, так и продовольственными. И поскольку на них претендовали сразу четыре силы — оккупанты, польские и советские партизаны, а также разного рода мародеры, — положение тамошнего крестьянства было крайне тяжелым. Правда, и тут, если верить небезызвестному Б. Соколову, польские орлы выгодно отличались от советских партизан, руководимых кровавыми палачами из НКВД, так как всегда платили населению за продовольствие. Не иначе, рейхсмарками, а то и долларами, ведь бюджет АК, как мы знаем, был в надежной твердой валюте. Не то что у большевиков, с их деревянными рублями.

Вот только стоит заглянуть в польские материалы, и благостная картинка заметно тускнеет, утрачивая приятный романтический глянец. А то и предстает в совсем уж мрачных красках суровой военно-оккупационной действительности, по большей части не предусматривающей рыночной схемы «товар — деньги — товар». Итак, с одной стороны, сообщается, что на территориях, контролируемых подразделениями АК, больших проблем со снабжением продовольствием и одеждой не было, так как имений и государственных мельниц польские партизаны не жгли, только их продукцию себе забирали. Затем они защищали местное население от жестоких реквизиций со стороны банд грабителей, советских отрядов и немецких оккупантов, чем завоевали благорасположение местных крестьян. По этой причине для солдат из отрядов АК еды не жалели. В более трудном положении находилась Столбцовская группировка АК (уже хорошо нам знакомая. — Прим. авт.). Она действовала на территории, на которой немцами была проведена карательная антипартизанская операция «Герман», кроме того, местных крестьян регулярно «грабили» советские партизаны из Налибокской пущи и с Востока. И тут уже признается, что польские партизаны продуктами питания в основном обеспечивали себя на территориях, расположенных за восточной границей Польши и за счет семей местных советских партизан» (выделено автором)[117].

Неудивительно, что после подобных цитат из польских (!) источников становится уж совсем не понятно, откуда у отдельных исследователей данного вопроса такая неодолимая тяга усиленно восхвалять польских партизан, якобы своим невиданным благородством превосходящих всех остальных, а особенно советских. Да откройте уже, наконец, глаза пошире: «белых и пушистых» на войне не бывает, вследствие чего несчастного мужика обирали все, а он всех кормил, да еще и — куда деваться — недюжинные дипломатические способности проявлял. Чему свидетельством и вывешенное в Интернете интервью с одной из жительниц Западной Белоруссии Л. И. Лаботской:

«...когда началось партизанское движение, параллельно с ним началось жесточайшее мародерство. Из соседних деревень ночью приходили туда, где их меньше знают, и забирали абсолютно все. Вначале по-крупному: лошадь, корову, то, что было. Потом — мелкие вещи: белье, посуду, зерно, ну, абсолютно все. Когда уже больше тащить было нечего, так ставили к стенке и требовали: "Дай самогонки, дай сало!" Того, чего давным-давно не было и в помине.

...Но были моменты и пострашней, которые держали всех в жесточайшем напряжении. Допустим, приходят переодетые полицаи — в полицаи часть населения пошла — и начинают спрашивать, как вы тут к немцам относитесь, пособничаете им и так далее? То есть под видом партизан. И если кто-то что-то не так сказал, значит... Забирают. Приходили партизаны, переодетые в полицаев, так, чтобы не бросаться в глаза, и то же самое. Надо было быть какими-то супердипломатами, чтобы остаться в живых»[118].

О том же самом без всякой похвальбы и рисовки говорит и упоминавшийся нами выше в связи с сотрудничеством с «экс-фашистом» Б. Пясецким Мартиросов: «...тот кормил, на чьей земле стояли. Землероб кормил. Кто же еще? Как-то еще и немцу налог платил, и самому хватало... Голодать начали после войны. При колхозах, без земли, коня и коровки. Мне было хуже, чем полякам. И гражданским подо мной было хуже, чем под аковцами. Так как они были, за исключением "Саблевского", поголовно из местных, под конец оккупации даже православных мобилизовали в своей зоне. У меня же были со всего света: окруженцы 1941 г., парашютисты, "маршевики" с Восточной Белоруссии, также местные... Последних меньше всего. Люди разные, одним словом... Поляки отличались большей сплоченностью, единой культурой, лучшим взаимопониманием между собой, а также между собой и гражданскими.

Нас кормили и поили не из любви... так как мужика держали под дулом. Одно, на что хозяин был согласен и что терпел, это приказ командира, порядок. Не терпел и не принимал он своеволия мародеров — и тогда бежал к немцу с доносом, также и на меня, хоть своих мародеров я брал и расстреливал... собственноручно...»[119]

Что тут скажешь, искренен товарищ Мартиросов. Искренен и Герой Советского Союза Линьков в своих воспоминаниях, вышедших еще в 1949 г., когда рассказывает без прикрас и о партизанском быте, и о трудностях партизанской войны. И, кстати, о деморализации в партизанских отрядах и о том, как он лично расстреливал забывших о целях народной войны командиров