Польша и Россия в первой трети XIX века - [9]

и показывает себя миролюбивым, но это притворство: его честолюбию и захватам нет пределов. Во Франции всеобщее неудовольствие вследствие несчастной войны испанской, прекращения торговли, банкрутств, деспотизма. Нужно поскорее заключить мир с Турциею, снестись с Австриею и Швециею, первой обещать часть Валахии и Сербию, второй – Норвегию, войти внезапно в Герцогство Варшавское и императору Александру провозгласить себя королем польским. Участь поляков печальна: налоги, лишения всякого рода; они все это сносят в надежде сделаться нацией, и если император Александр осуществит эту надежду, то поляки примут сторону русского императора против французского»²⁸.

Примерно в это же время французский посол А. О.Коленкур писал в Париж о настроениях русского общества в Петербурге: «Беспокойство и брожение умов достигло здесь высшей степени […], всякий говорит со мною и даже атакует меня по польскому вопросу». Общее мнение таково, передавал он, «что надо всем пожертвовать, только не допускать присоединения Галиции к Великому Герцогству, это даже повторяется постоянно императором и графом Румянцевым»²⁹.

14 октября 1809 г. в Шёнбруннском дворце в Вене был подписан мирный договор между Францией и Австрией, по которому Австрия утрачивала значительные территории с населением 3,5 млн. человек. Королю Саксонскому как герцогу Варшавскому отходила часть Галиции с населением 1,5 млн. человек, а к России – территория с 400 тыс. жителей. В итоге территориально Польша была воссоздана почти в своих этнических границах: в состав Княжества Варшавского входили Варшава, Познань, Краков³⁰. Таким образом, настойчивые пожелания России, чтобы результаты войны не привели к усилению Княжества Варшавского, оказались проигнорированными. Правда, Наполеон поспешил заверить российское правительство в сохранении дружественных отношений и поручил министру иностранных дел Ж. Б. Шампаньи написать Румянцеву, что позиция, занимаемая Францией по польскому вопросу, не противоречит интересам России. 20 октября 1809 г. Шампаньи писал из Вены российскому канцлеру: «Император не только не желает вызвать мысль о восстановлении Польши, которая так далека от его видов, но он готов содействовать императору Александру во всех тех мерах, которые могли бы истребить навсегда воспоминания о ней и ее прежнем населении. Его величество соглашается на то, чтобы слова „Польша“ и „поляк“ не только бы исчезли из всех политических договоров, но даже из истории». Далее заявлялось: «Император Наполеон готов всеми средствами содействовать всякой мере, которая бы обеспечивала спокойствие и покорность старых поляков, и он полагает, что им же может принести пользу, избавив их от новых несчастий, подчиняя их более мудрому и отеческому правительству императора Александра, своего союзника и друга»³¹.

Российские власти сочли, что соображения Наполеона по польским делам не должны оставаться тайной для поляков, и с письмом Шампаньи был ознакомлен, в частности, А. Чарторыский. В разговоре с Александром I он признавался, что читал его с грустью. При этом польский князь упрекал российского императора в уклонении от прежних намерений в отношении Польши: «Торжество, с которым здесь было объявлено об отнятии у поляков всякой надежды, кажется мне способным скорее послужить на пользу Наполеону, чем во вред, так как благодаря этому все, что есть в подобном образе действий позорного, падет всецело на русского императора». Александр I объяснял свои дипломатические шаги невозможностью действовать в прежнем русле³². Пытаясь смягчить ситуацию, император еще раз повторил, что в настоящее время он не видит возможности осуществить свой план в отношении Польши и что пока единственно возможным считает «создание особого управления в польских провинциях, принадлежащих России». Однако, добавил он, по его мнению, и этот план «встретит противодействия со стороны русских»³³. В ответ Чарторыский заявил, что он не может не принимать самого живейшего участия в делах своей родины. «В этой новой стране, – сказал он, – живут мой брат, мои сестры, вся моя семья, и это причина не брать здесь [в России. – Г. М.] на себя какое-либо дело»³⁴. Еще в 1806 г. А.Чарторыский уволился из министерства иностранных дел и оставил за собой только должность куратора Виленского учебного округа, который он возглавлял с 1804 г.

Российский посол в Париже А. Б. Куракин был чрезвычайно обеспокоен тем, как развивались события. В донесении Александру I от 21 октября (2 ноября) 1809 г. он акцентировал внимание императора на опасном для России усилении на ее границах Княжества Варшавского: «Герцогство Варшавское, после присоединения Новой Галиции и территории вокруг Кракова, а также округа Замостья, входящего в Старую Галицию, и вследствие совместного с Австрией использования соляных копей Велички, становится крупной державой второго ранга с населением около 5 млн.» Оно намерено «держать постоянно под ружьем 80 тыс. отборных войск, уже имеющих боевой опыт, обученных французскими генералами и унтер-офицерами» и благодаря Франции снабженных необходимым вооружением. «Герцогство Варшавское, чья мощь и военные силы столь значительно возросли в результате присоединения части обеих Галиций, – считал Куракин, – представляет для нас другую, несравненно большую [чем иллирийские провинции. –