Польша и Россия в первой трети XIX века - [5]
С самого начала внешнеполитической деятельности Чарторыского его планы были направлены на то, чтобы польское государство «восстанавливалось бы под скипетром России»>9. В частности, Чарторыский направил русскому представителю в Вене А. К. Разумовскому указание поставить в известность об этих планах австрийский двор. Австрия не возражала против них, но при условии сохранения прежних границ Галиции >10. В это время и Англия обещала дать свое согласие на восстановление Польши.
Основная линия позиции А. Чарторыского относительно Польши – делать все возможное для восстановления польской государственности – на протяжении всей его жизни оставалась неизменной, но в зависимости от конкретных условий и обстоятельств его взгляды претерпевали некоторую трансформацию, а отношение к форме их реализации менялось коренным образом.
Еще в 1804 г. в его «Записке об устройстве европейских дел, в случае удачного окончания войны» излагался следующий план: «Русский император, приняв титул царя польского, получает все земли, принадлежавшие Польше до ее первого раздела, включая и так называемое Прусское королевство», потери же Пруссии будут компенсированы ей другими территориями >п. С началом наполеоновских войн Чарторыский попытался активнее влиять на внешнеполитический курс Александра I. В одной из записок 1806 г., представленной императору, он отрицательно оценивал его политику, характеризуя ее как «пассивную», и предупреждал, что если так будет продолжаться, то Наполеону удастся «похитить» и «превратить в свою собственность» те народы, которые «считают русских своими братьями». Он высказывал также опасение, что Наполеон может отдать польскую корону кому-либо из представителей королевского дома Пруссии>12.
В 1806 г. Чарторыский представил Александру I еще один документ – «Записку о мерах, которые необходимо принять по отношению к бывшим польским провинциям» >13. Речь шла о польских землях, вошедших в состав России. В «Записке» явно просматривалась «обида» князя на императора. Документ является любопытным доказательством достаточной простоты и неофициальности их отношений, которые сложились к этому времени. «В настоящей записке я не имею в виду давать советы и не собираюсь предлагать никаких способов действий», – писал Чарторыский. Эта записка, замечал он, – «простой набросок первых попавшихся мыслей», и с этими первыми пришедшими на ум мыслями он мог позволить себе обратиться к императору. По его мнению, для того чтобы удержать польские провинции, надо «вызвать энтузиазм и любовь к нам [России. – Г. М.] жителей», следует также удержать и польские провинции Пруссии, всячески оберегать «наши» польские провинции от смуты и избегать там проявлений излишней подозрительности и «неуместной строгости». Чарторыский объективно стоит на позициях России и защищает ее интересы, причисляя к ней и самого себя: «мы» – это российские власти, т. е. Чарторыский мыслит как представитель российской администрации. Таким образом, перед угрозой со стороны возможных соперников-неприятелей российские и польские интересы переплетались, а во многом и совпадали. В записке Чарторыский вновь обращал внимание императора на необходимость считаться с польским общественным мнением и оказывать на него воздействие в нужном направлении. Для этого Александр I должен обратиться с воззванием к населению западных провинций, стараясь пробудить в поляках «чувство того древнего родства, которое должно объединять между собою все славянские нации». Чарторыский предлагал также использовать и другие способы: «поместить в газетах и в периодических изданиях разные статьи или издать их отдельными брошюрами и памфлетами, чтобы направлять общественное мнение и разрушать действие тех обращений, которые появятся от имени врага».
Князь подчеркнул, что в случае если Александр I решит объявить себя польским королем (в тексте записки эта мысль сформулирована весьма изысканно: «если обстоятельства приведут Ваше величество к решению […]»), то нужно будет разработать план, в соответствии с которым при прочной централизованной власти потребуется дать новому королевству конституцию, «способную примирить права неограниченной монархии с учреждениями и формами», которые Польша получит «под отеческою властью Вашего величества». Необходимо опередить Бонапарта, пробудить в поляках надежду на «новое существование» >14. Из «Записки» следовало, что с самого начала разговоров и размышлений относительно восстановления Польши выявлялось то противоречие, которое с неизбежностью возникнет при соединении либерально устроенного автономного (в большей или меньшей степени) государственного образования и центральной власти – неограниченной монархии, а также обнаруживалось и понимание того, что каким-то образом это противоречие необходимо снять.
В конце 1806 г. Чарторыский подал Александру I специальную записку о Польше >15. «Польша, – отмечалось в ней, – в силу сложившихся обстоятельств, сделалась главным центром интересов двух столкнувшихся держав [России и Франции. – Г.М. ] […]. Именно Польша служит Бонапарту основной базой для борьбы с Россией и средством проникнуть вплоть до ее старых границ». В Польше, писал князь, Наполеон «встретит население, легко возбуждающееся и способное быстро осваиваться с военным делом, найдет храбрых и опытных офицеров, деньги и съестные припасы и страстное желание защитить существование и свободу своего отечества». Он характеризовал такими словами отношение русских к полякам: для России поляки являются «постоянной причиной беспокойства и подозрений», «тщетно Польша предлагает все силы для доставления средств к войне и для защиты русского трона». «Правительство, – писал он, – боится воспользоваться этими средствами, чтобы не вызвать неудовольствия русского населения, оно боится вовлекать в войну поляков, чтобы они не обратили своего оружия против России же». Чарторыский продолжал настаивать: чтобы привлечь поляков на сторону России, по его мнению, существует единственное средство – следует объявить Польшу королевством, а ее наследственными королями провозгласить русского императора и его наследников. Тогда Польша станет барьером, преграждающим путь Наполеону: «Россия, присоединив к себе Польшу, создаст себе в ее лице аванпост», «создаст оплот, недоступный никакому прямому захвату, и этим положит начало той счастливой связи, которая должна будет когда-нибудь объединить вокруг нее все разрозненные ветви древней славянской семьи». В этих словах, несомненно, слышны отзвуки славянофильства, идеи славянской общности, даже панславизма, несмотря на то, что ни в начале XIX в., ни позднее в Польше не пользовалась популярностью мысль об объединении славянских народов под главенством России. Вероятно, на «пророссийской» ориентации Чарторыского сказалось влияние его русского окружения. Настаивая на реализации своих планов в отношении Польши, он пытался представить различные аспекты тех выгод, которые получит Россия. Но, предвидя возможную реакцию со стороны русского общества, он предлагал Александру I готовые ответы на вероятные вопросы и возражения, которые могли бы возникнуть у представителей просвещенной элиты. Чарторыский предлагал парировать опасения, что «восстановление Польши равносильно отделению от государства одной из его составных частей», следующим образом: «Ведь отделение это лишь внешнее. Польская корона осталась бы неразрывно связана с русским троном». Чарторыский постоянно балансировал на грани: с одной стороны, он выступал за восстановление Польши как отдельного государства, а с другой – считал, что «новая Польша» будет «неразрывно связана с Россией», тем самым признавая, что самостоятельность ее будет весьма ограничена
