Положеніе русскихъ плѣнныхъ въ Германіи и отношеніе германцевъ къ населенію занятыхъ ими областей Царства Польскаго и Литвы - [4]

Студентъ варшавскаго университета Леонидъ Ивановичъ Михайловъ показалъ слѣдующее:

«Я былъ отправленъ въ лазаретъ въ Бѣлостокъ, подлѣ котораго работали 46-я и 38-я рабочія команды. Со мною вмѣстѣ поѣхалъ и докторъ Репьевъ. Ѣхали мы изъ лагеря Штралькова въ Бѣлостокъ четверо сутокъ. За все время пути насъ изъ вагоновъ не выпускали и не кормили. Питались мы только тѣмъ, что удалось захватить съ собой. По прибытіи въ Бѣлостокъ насъ помѣстили въ какомъ-то корридорѣ на полу, вмѣстѣ съ нѣмецкимъ конвоиромъ. Утромъ намъ то же ничего не дали ѣсть. Потомъ меня перевели въ лазаретъ, въ холерные и тифозные бараки. Среди плѣнныхъ было много случаевъ дезинтеріи, вслѣдствіе того, что плѣнные ѣли отъ голода сырые фрукты и овощи, которые могли гдѣ-нибудь на работахъ достать. У кого были сапоги, нѣмцы отбирали, а потому наши плѣнные прибѣгали къ хитрости — ходили въ одномъ сапогѣ, спрятавъ другой. Въ рабочемъ батальонѣ № 46 былъ случай убійства плѣннаго солдата одного изъ Сибирскихъ полковъ нѣмецкимъ солдатомъ за то, что тотъ якобы не уступилъ дороги. На работахъ по устройству шоссе, выгрузкѣ угля на станціяхъ и по рубкѣ лѣса избіеніе палкой, часто молоткомъ и прикладами было постояннымъ явленіемъ. Часть рабочаго батальона № 39 хотѣли отправить на работы на фронтъ. Эта команда разсказывала мнѣ, что когда ее собрали для отправки, то она запротестовала. Тогда ихъ стали бить, чѣмъ и по чемъ попало до тѣхъ поръ, пока они не согласились ѣхать. Нѣмецкій врачъ Рашъ изъ Берлина заставлялъ себя ежедневно носить на носилкахъ въ русскій лазаретъ, говоря, что имѣется такая масса плѣнныхъ, что ему было бы смѣшно самому ходить. Онъ же въ моемъ присутствіи билъ плѣнныхъ по лицу. Въ брюшно-тифозномъ отдѣленіи онъ заставлялъ всѣхъ безъ исключенія лихорадящихъ больныхъ выстраиваться у ножного конца кровати совершенно голыми и проходя ограничивалъ свой осмотръ больныхъ только щелчкомъ по животу. Докторъ Рашъ былъ высокъ ростомъ, тяжеловѣсенъ, носить его было тяжело. Плѣнные придѣлали къ носилкамъ колеса и возили его ежедневно, несмотря ни на какую погоду. Санитарный фельдфебель Адольфъ во время повѣрокъ низшаго санитарнаго персонала билъ ихъ часто хлыстомъ или носкомъ сапога. Въ послѣднее время я работалъ въ лагерѣ Скальмержице, въ 4-хъ верстахъ отъ Калиша. Тамъ работало еще нѣсколько русскихъ врачей: Ушаковъ, Лоскутниковъ, Марковскій, Поповъ. Лазаретъ и рабочія команды въ санитарномъ отношеніи были подчинены двумъ нѣмецкимъ врачамъ: Миксъ, а фамилію другого я забылъ — онъ былъ въ то же время желѣзнодорожный врачъ. Они не признавали плѣннаго больнымъ, если температура у него была ниже 38,0°. Были случаи, когда больныхъ доставляли въ лазаретъ только послѣ второго приступа возвратнаго тифа. Было не мало случаевъ, когда больные съ воспаленіемъ легкихъ доставлялись въ лазаретъ уже въ стадіи разрѣшенія, но настолько ослабленные, что умирали на второй день послѣ прибытія. Докторъ Миксъ, не стѣсняясь присутствія русскихъ врачей, билъ больныхъ. Въ лазаретѣ пища очень плохая: утромъ жидкій желудевый кофе безъ сахара, въ обѣдъ болтушка или супъ безъ мяса съ пескомъ отъ нечищенной картошки, которую изрѣдка клали въ этотъ супъ. Въ три часа дня чай, т. е. наваръ изъ какихъ-то травъ безъ сахара, вечеромъ болтушка. Хлѣба полагался одинъ буханокъ, вѣсомъ приблизительно въ 3 фунта на семь человѣкъ въ день. Особенно слабымъ больнымъ можно было выписывать, какъ особое добавочное питаніе, приблизительно стаканъ молока снятого въ день и одну булочку въ 70 граммъ вѣса и, какъ рѣдкость, давалась рыба».

Докторъ Смирновъ далъ мнѣ слѣдующія показанія:

«Съ апрѣля 1916 года по февраль 1917 года я работалъ въ Новосвенцяны, въ рабочемъ батальонѣ № 61, а послѣдніе четыре мѣсяца въ Ковенскомъ лазаретѣ. Плѣнные этого батальона работали на погрузкѣ и выгрузкѣ военныхъ матеріаловъ и провіанта для фронта. Въ зависимости отъ спѣшности работы, рабочій день продолжался безъ перерыва не менѣе 12 часовъ и доходилъ иногда до 36 часовъ, въ послѣднемъ случаѣ въ двѣ смѣны. Часть рабочихъ была занята рытьемъ окоповъ и установкой проволочныхъ загражденій въ непосредственной близости нашей огневой сферы, и я знаю случай, гдѣ нашъ плѣнный былъ раненъ въ лѣвую руку разорвавшимся русскимъ снарядомъ. Помѣщенія были всегда тѣсныя, и большинство мелкихъ командъ размѣщалось въ конюшняхъ почти безъ свѣта или въ деревяннныхъ сараяхъ, сплошь и рядомъ просто на навозѣ. Въ лучшемъ случаѣ устраивались досчатыя нары въ три ряда одинъ надъ другимъ, что уменьшало въ значительной степени и безъ того небольшой объемъ помѣщенія, и воздухъ, гдѣ спали плѣнные на нарахъ, былъ очень тяжелый. Подстилкой служило одѣяло; плѣнные изъ-за холода спали въ одеждѣ. Пища была недостаточная — одинъ хлѣбъ, приблизительно въ 3 фунта вѣсомъ, на 4–5 человѣкъ. Горячій обѣдъ: супъ, иногда со сливами, и кормовая брюква съ небольшимъ количествомъ картофеля. Изрѣдка мармеладъ — очевидно, та же тертая брюква съ сахариномъ. Утромъ — какая-то болтушка. Два-три раза въ недѣлю давали незначительное количество конины. Плѣнные, которыхъ я видѣлъ на работахъ по прокладкѣ узко-колейной дороги, производили впечатлѣніе тяжело-больныхъ отъ непосильной работы при недостаточномъ питаніи. Постоянные случаи избіенія прикладами и палками. Въ лазаретъ поступало много раненыхъ штыками. Былъ случай, когда плѣнный, былъ убитъ въ отхожемъ мѣстѣ выстрѣломъ изъ ружья. Причина убійства осталась неизвѣстной. Нѣмецкій врачъ Вольфъ, 8-го полевого госпиталя (кажется, 115-й дивизіи), часто заѣзжалъ въ русскій лазаретъ пьянымъ, кричалъ на больныхъ, стучалъ, набрасывался и на насъ, врачей, безъ всякаго повода съ нашей стороны. Я боялся быть оскорбленнымъ дѣйствіемъ, а потому мною былъ поданъ рапортъ главному врачу госпиталя».