Положеніе русскихъ плѣнныхъ въ Германіи и отношеніе германцевъ къ населенію занятыхъ ими областей Царства Польскаго и Литвы - [3]

/₄ аршина, безъ всякой подстилки. Было дано по два одѣяла, мы же сами приносили съ работъ вѣтки деревьевъ, которыми и устилали сѣтки, но спать временами было невѣроятно холодно, такъ какъ кругомъ обдувало. Среди двора, гдѣ мы жили, были громадныя кучи навоза, лужи, сюда же сливались помой. На работахъ этихъ много умерло отъ поноса, было очень много съ опухшими ногами. Всѣ, больные и здоровые, лежали вмѣстѣ, мы уже сами лежавшихъ съ поносами перекладывали съ верхнихъ сѣтокъ внизъ. Лекарствъ почти никакихъ не было, въ бани не ходили по 3 мѣсяца, вши заѣдали. Я старался держать себя чисто, но ничего не помогало. Люди ходили, какъ тѣни. Былъ только одинъ колодецъ, подлѣ котораго стоялъ часовой, чтобы мы изъ него не брали воды, такъ какъ ея было мало, одолѣвала жажда, и были случаи, что люди выпивали воду изъ карбидной лампы и отравлялись. Когда количество больныхъ, не могущихъ ходить, достигло громадныхъ размѣровъ, и почти некому уже было ходить на работы, несмотря ни на какіе побои, то пріѣхалъ генералъ-врачъ и сталъ отбирать слабыхъ. Въ точности цифру не помню, но, кажется, было отобрано около 1.000 человѣкъ и отправлено въ лагерь Нейгаммеръ въ Силезіи, такъ какъ мы были приписаны къ этому лагерю. Кромѣ этого мы уже и раньше отправили около ста, если не больше, тяжелобольныхъ въ лагерь Теноркъ, гдѣ, по разсказамъ солдатъ, работали нѣмецкіе врачи. Въ ротѣ на 500 человѣкъ въ то время было не менѣе 200 человѣкъ съ отечными ногами. Послѣ того, какъ генералъ-врачъ отобралъ такихъ больныхъ, которые уже почти не могли ходить, насъ повезли въ апрѣлѣ въ Бельгію въ городъ Курте опять на постройку желѣзной дороги. Здѣсь были тѣ же условія работы, тѣ же истязанія, что и раньше. За 6 мѣсяцевъ сплошныхъ страданій нашу команду въ 2, тысячи человѣкъ здоровыхъ, крѣпкихъ людей превратили въ какихъ-то калѣкъ. Люди едва ходили, не слышно было говора, только по ночамъ сквозь сонъ стонали и кричали. Здѣсь сильно стали умирать отъ поносовъ и отековъ, и только тогда стали пріѣзжать какіе-то нѣмецкіе генералы и доктора. Мы всѣ были покрыты вшами и всѣ больные. Помѣщались мы въ Бельгіи въ сараѣ съ цементнымъ поломъ, покрытымъ навозомъ. Никакихъ наръ не было, лежали прямо на навозѣ. За три дня до Пасхи пріѣзжалъ какой-то нѣмецкій генералъ освободилъ насъ на три дня отъ работы, приказалъ устроить нары, и намъ выдали соломы. Отсюда насъ опять повезли во Францію, въ Освальдъ. Жалобъ мы никогда не заявляли, ибо боялись, такъ какъ жалобщиковъ немилосердно избивали. Народъ былъ запуганъ и забитъ. Сколько всего было загублено на этихъ работахъ людей, я не могу вамъ сказать точно, но умирало очень много, иногда по 2–3 человѣка въ день, особенно на 4–5 мѣсяцъ работы, отъ истязаній, непосильной работы, голода и холода. Люди были, какъ тѣни, не могли стоять, не могли говорить, ноги опухшія; температура у умирающихъ была 36 и ниже — это были живые скелеты. Я попался въ плѣнъ 27-го іюля 1916 года подъ мѣстечкомъ Островъ. Насъ пять сутокъ гнали до Замостья и ни разу не дали намъ ѣсть. Конвой былъ смѣшанный, т. е. нѣмцы и австрійцы, и если среди послѣднихъ попадались русины, то помогали намъ, чѣмъ могли. За то венгры — тѣ же нѣмцы. Изъ Замостья часть изъ насъ послали копать окопы, часть носить снаряды, а нѣкоторыхъ погнали на полевыя работы.»^{2}

Таково было положеніе нашихъ плѣнныхъ, работавшихъ въ большихъ рабочихъ командахъ на занятыхъ территоріяхъ Франціи и Бельгіи. Посмотримъ, каково было положеніе такихъ же рабочихъ командъ въ Царствѣ Польскомъ и въ Литвѣ.

Доктора: Зиминъ, Яблонскій, Соколовъ, Кухтевичъ, Блюменталь, Цуриковъ дали мнѣ слѣдующія свѣдѣнія:

«Плѣнные работали почти какъ норма 13–14 часовъ въ сутки, но не рѣдко и по 18 часовъ. Условія работы чрезвычайно тяжелыя. Плѣнные помѣщались въ лучшемъ случаѣ въ сараяхъ, очень холодныхъ, или въ землянкахъ, почти лишенные свѣта, воздуха и очень сырыхъ. Въ большинствѣ же случаевъ они помѣщаются въ конюшняхъ и коровникахъ прямо на навозѣ. Пища была крайне скудная. Обычный типъ пищи — хлѣбъ отъ ¹/₂ до ³/₈ ф. въ день на человѣка. Утромъ кофе безъ сахара и молока, въ обѣдъ супъ крайне жидкій изъ какой-нибудь крупы и брюквы, ужинъ — мучная болтушка. Какъ особенная рѣдкость иногда давалось по 2–3 нечищенной картошки и селедка. По приблизительному вычисленію докторовъ Блюменталя и Кухтевича, число получаемыхъ калорій равнялось не болѣе ¹/₃—¹/₅ количества таковыхъ, необходимыхъ для поддержанія равновѣсія обмѣна здороваго рабочаго человѣка. Сама работа была крайне тяжелая, требовавшая напряженія всѣхъ физическихъ силъ работника. Она состояла, главнымъ образомъ, въ обслуживаніи фронта, какъ-то: погрузка снарядовъ и другой аммуниціи для арміи, проведеніе желѣзныхъ и шоссейныхъ дорогъ, постройка мостовъ, обушка болотъ и т. д. Существовала цѣлая система принужденія, которая заключалась въ нечеловѣческихъ истязаніяхъ, голодѣ и просто убійствахъ. Медицинская помощь въ такихъ командахъ почти отсутствовала, такъ какъ врачебный персоналъ находился при лазаретахъ въ городахъ, куда свозились не больные, требующіе леченія, а просто отработанный человѣческій матеріалъ, безпощадная эксплоатація котораго доводила до быстрой гибели, и обыкновенно такой человѣкъ, привезенный въ лазаретъ, или погибалъ черезъ нѣсколько дней или оставался на всю жизнь калѣкой. Но попасть въ лазаретъ было не такъ легко. Рабочія команды были разбросаны по всѣмъ закоулкамъ Царства Польскаго, Литвы и Курляндіи, очень часто въ почти непроходимыхъ ея дебряхъ, и эти несчастные, которые попадали туда, становились рабами, ими безконтрольно распоряжались нѣмецкіе ландштурмисты, которые упорно не хотѣли признать, что и русскій человѣкъ можетъ болѣть, и считали больныхъ симулянтами. Такимъ образомъ, несчастному больному, который изнемогалъ на работѣ, прежде чѣмъ попасть въ лазаретъ, приходилось пройти черезъ цѣлый рядъ зачастую придуманныхъ спеціально пытокъ, которымъ по своей жестокости могли бы позавидовать палачи средневѣковья. Витье палками, кулаками и ногами не считалось наказаніемъ. Это была непремѣнная обстановка повседневной жизни. Для наказанія былъ выработанъ цѣлый ритуалъ: привязываніе къ столбамъ и деревьямъ, такое же привязываніе, но только такъ, что человѣкъ не касался ногами земли. Подвѣшиваніе въ видѣ распятія, битье палками по особому приговору съ нанесеніемъ опредѣленнаго количества ударовъ, часто по опредѣленной части тѣла, такъ напримѣръ: ложили на бочку на спину и били палками по животу, пока человѣкъ не терялъ сознанія. Сплошь и рядомъ плѣнныхъ просто убивали. Не только о какомъ-нибудь правовомъ положеніи плѣнныхъ на такихъ работахъ не можетъ быть разговоровъ, но они обыкновенно не заявляли даже жалобъ на своихъ палачей, если случайно въ эти рабочія команды заѣзжало какое-нибудь нѣмецкое начальство, такъ какъ послѣ жалобъ, которые всегда не имѣли никакого результата, истязанія еще усиливались. И вотъ отъ этихъ несчастныхъ, которыхъ присылали къ намъ въ лазаретъ, мы непосредственно и черпали свои матеріалы. Нѣкоторымъ изъ насъ удалось побывать и въ самыхъ рабочихъ командахъ и своими глазами увидѣть картины, о которыхъ мы съ такимъ ужасомъ и состраданіемъ къ героямъ безсмертнаго разсказа Бичеръ-Стоу читали въ ея книгѣ «Хижина дяди Тома». Да, это были рабы, отданные во власть, по волѣ злой судьбы, не какимъ-то средневѣковымъ проходимцамъ-плантаторамъ, а культурному нѣмецкому народу».