Половодье. Книга вторая - [64]
— Думал смородины нарвать, а ее тут — не богато. Саженей триста отмахал.
Уха выдалась отменная. Пахла дымком, обжигала во рту перцем. Вчетвером полуведерный котелок опорожнили, — как за себя забросили. Гузырь стоял на том, чтобы еще порыбачить. Солнце высоко. И хочется покормить рыбешкой весь Романов взвод. Вот спасибо-то скажут деду!
Опять разделись и полезли в воду. Теперь рыбачил и Антон, который вел с одной стороны бредень. Исподней рубашки и подштанников он почему-то не снял. «Простуды боится», — с усмешкой подумал Роман.
— Э-эй! — донесся до них чей-то крик.
— Кого-то зовут, — встревожился Роман и отозвался.
— Завгородний! Касатик! Сюда!
— Да это же Аким Гаврин, — проговорил Касатик, быстро подводя бредень к берегу. — Видно, что-то стряслось.
На ходу натягивая на себя пышущую теплом одежду, Роман и Касатик выскочили на дорогу. Здесь их ждал Аким с двумя конями.
— Что случилось? — обуваясь спросил Роман.
— В Сорокиной каратели! Армия поднята по тревоге. Мефодьев послал в разведку Костю Воронова и с ним двенадцать человек. Сейчас выступаем! — запальчиво говорил Аким.
Роман сплюнул от досады. И надо ж было ему идти на рыбалку! Ни раньше, ни позже.
— Едем! — он вскочил в седло и пустил Гнедка галопом. Мешкать нельзя. Романа ждут в Сосновке.
У штаба он смаху осадил коня. К нему подбежал Мефодьев, возбужденный, решительный. Видно было, что он жил предстоящим боем.
— Выводи взвод на сорокинскую дорогу, — приказал он. — Я догоню.
Взвод Романа был в сборе. На улице стояла подвода под пулемет. Касатик уже катил к ней «Максимку».
— По коням! — звонко крикнул Роман, приподнимаясь в седле.
У Кости Воронова — суровый взгляд исподлобья. Морщинками по лицу разбежалось горе. А в сердце тяжело ворочалась, просилась наружу ненависть. Совсем невмоготу Косте, когда он оставался один. Надо на люди. Может, боль и не меньше, да легче выносишь ее.
Горячий рыжий конь, всхрапывая, шел под ним машистой рысью. Костя легко подпрыгивал в седле, прямой, с барашком льняных кудрей вокруг кубанки. Правая его рука лежала на бедре, рядом с расстегнутой кобурой, готовая в любое мгновенье выхватить наган и стрелять.
Разведчики еле поспевали за Костей. То и дело он вырывался вперед, и всадники переводили коней в галоп. Они были вооружены чем попало. У кого — винтовки, у кого — дробовые ружья, заряженные пулями, у кого — пики. Впрочем, пики прихватывали в разведку почти все. Это на случай встречи с вражеской конницей.
Деревья вплотную прижимались к узкой дороге, на которой не везде можно было разъехаться двум подводам. Она часто виляла, горбатясь на пригорках. Иногда сосны расступались, и дорога пробегала по елани, ровная и прямая, как натянутая струна.
Вскоре приехали к смолокурам. На поляне — три избушки с подслеповатыми окнами, пригоны для скота — вот и весь поселок. Между коробами с древесным углем бродили гуси. Привалившись к куче навоза, лежа облизывала бок пестрая корова.
У одной избушки древний дед, в посконной до колен рубахе, тесал колья. Заметив вооруженных всадников, он воткнул в чурку топор и сел на смолистые бревна. Ждал, когда подъедут к нему и заведут разговор. Уж непременно о чем-нибудь спросят, коли рыщут глазами.
— Видел, дедка, кого? — заговорил Костя, подворачивая коня.
— Нет, — ответил старик, рассматривая алую ленточку на Костиной папахе. — Тут Сазон из Сорокиной проезжал. Про белых обсказывал. Он на Сосновку ударился.
— Ну, это мы знаем. Водички не дашь попить?
— У сеней в кадке, — кивнул дед.
Крякая, пили холодную воду, от которой ломило зубы. Потом сели на коней и поехали шагом. До Сорокиной — совсем немного, всего несколько верст.
— Белых-то не боитесь? Не густо вас, — крикнул вдогонку дед.
— Сами не управимся — тебя позовем, — весело ответил кто-то из разведчиков.
Солнце освещало верхушки сосен, и они отливали золотом. А внизу густел вечерний сумрак. Разведчиков настораживали похожие на людей темные фигуры кустов. Хотелось вскинуть винтовку и выстрелить.
Один Костя казался совершенно равнодушным. Он ехал, опустив голову на грудь, будто дремал. На самом же деле Костя был внутренне собран и слышал каждый шорох. Он знал: еще одна елань — и разведчики въедут в Сорокину.
Бор поредел. Впереди между стволами деревьев тускло засветилось небо. Костя дал знак остановиться. Всадники сгрудились.
— Взгляну, что там. Будь я их командиром, выставил бы посты в этом месте, — вполголоса проговорил Костя, слезая с коня.
Он бесшумно метнулся к кромке бора и выглянул из-за росших на опушке кустов. Да так и присел: прямо перед ним, на елани, стояла группа конных — человек двадцать. Они были в яркой голубой форме. Анненковские уланы! Наверное, тоже выехали в разведку. Среди них — офицер, молодой с черными тонкими усиками. Он что-то сказал солдатам — и все рассмеялись.
— Ну, погодите же! Вы у меня посмеетесь, — прошептал Костя, отползая по сырой пахучей прели.
Его с нетерпением ждали. Костя ничего не объяснил бойцам. Он только взял у разведчика, стоявшего рядом с ним, пику и отдал тому свой наган. Взлетел в седло и приказал:
— Скачу один. А вы трогайтесь рысью.
Древком пики подстегнул Костя Рыжку. Конь присел на задние ноги, сделал сильный рывок и, вытянув шею, устремился вперед.
В суровом борении с природой, в напряженном труде родился волевой и мужественный характер, которому по плечу большие свершения. Сегодняшние сибиряки унаследовали его от смелых первопроходцев, поселившихся здесь в XVII веке и утверждавших в Сибири могущество государства Российского. Сибирская вольница уже тогда вела непримиримые классовые бои с хищниками-воеводами. Эти битвы завершились в конце столетия знаменитым Красноярским бунтом. В своей социальной борьбе русские казаки шли рука об руку с простыми инородцами — исконными жителями Приенисейского края.Об истоках сибирского характера, о возникновении дружбы между служилыми людьми и аборигенами Сибири рассказывается в романе «Дикая кровь» Анатолия Чмыхало.
Действие романа происходит на юге енисейской Сибири после гражданской войны. В центре внимания писателя трагическая судьба вольнолюбивого казака, вступившего в конфликт с советской властью. Насильно вырванный из родного гнезда, потерявший все, что ему было дорого, загнанный в тупик, Иван Соловьев не находит иного выхода, как уйти в тайгу и создать отряд из таких же, как сам, бедняков.Достоверное изображение событий, острое, динамичное развитие сюжета, таинственность, которой окутана любовная интрига, сочность языка — все это составляет отличительные черты творческой манеры автора.Издание романа приуроченно к 70-летию известного писателя.
В 1932 году в хакасской тайге объявляется банда «князя» Турки Кобелькова. Все попытки перехватить банду заканчиваются ничем: при малейшей угрозе бандиты бесследно исчезают, растворяясь в лесах. В областное управление ГПУ неожиданно приходит загадочное сообщение: помощник атамана Турки по прозвищу «Леший» пытается установить контакт с чекистами. Кто же он, «Леший»? Раскаявшийся бандит или чекист, каким-то образом попавший в банду?По мотивам повести был снят фильм «Не ставьте Лешему капканы», ставший одним из лидеров советского кинопроката в 1981 году.
Писатель, так или иначе, присутствует в своем произведении - его понимание жизни, убеждения, идеи, симпатии поступают в самой повествовательной ткани. Но с особенной открытостью они звучат в произведении автобиографического плана. Для Анатолия Чмыхало это "Три весны" - роман о его поколении, о его юности, о войне, через которую она прошла, о послевоенном вступлении в жизнь. Три весны - три жизненных этапа: 1941 - когда все еще было впереди, 1943 - когда наступила пора зрелости, 1945 - когда заново начиналась жизнь.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.