Половинки одной судьбы. По праву победителя. О чем молчат легенды - [25]

Вадим быстро повёл меня в сторону старых надгробий.

Здесь разрослись дикие кусты с какими-то цветами, за ними мы и устроились. Не понимаю, зачем нужно прятаться, но рядом с Вадимом так хорошо…

Четверо парней ещё несут гроб по пыльной дороге, множество людей, и среди них Вика с Гербертом, идут сзади. Мужчина с отрешённым взглядом обнимает рыдающую высокую женщину в чёрном. Солнце заливает ярким светом кладбище, свежевырытую могилу, процессию с гробом, бьет в глаза матери Юли. Какой контраст – солнечные зайчики пляшут около могильной ямы…

– Бедные родители, – шёпотом выдохнула я.

Вика и Герберт стояли, взявшись за руки. Вадим не спускал с них пристального взгляда. Что он хочет здесь увидеть? Горе, слёзы?

Вика не плачет, просто грустно смотрит на гроб. Герберт наконец-то выглядит посвежевшим, отдохнувшим, до этого я часто видела его немного вялым и сонным. Какое странное у него выражение лица! Красавец-блондин смотрит так, будто пришёл на увлекательный спектакль. Парень разглядывает родственников Юли, её друзей, с особым интересом смотрит на готов. Может, он наблюдает за церемонией прощания с точки зрения психолога?

Конечно, любопытство к проявлениям чужого горя цинично, но интерес Герберта как раз-таки понятен. Возможно, наблюдения пригодятся психологу в работе, и ему проще будет помочь тем, кто пережил страшную потерю.

Я услышала неразборчивый шёпот Вадима. Парень крестился по-католически, а в глазах застыла такая боль, словно он хоронит близкого человека.

– Я слышала, что за самоубийц не молятся, – тихо сказала я.

– В церкви не молятся, а так можно, – рассеянно ответил Вадим.

Теперь он смотрел на Герберта. Какой это был выразительный, наполненный гневом взгляд! Как будто Герберт был как-то причастен к несчастью.

– А если самоубийца не виноват в своем самоубийстве, то молятся и в церкви, – добавил Вадим.

– Как это – не виноват?

– Если это было помрачение рассудка, например. Если человек не понимал, что он делает.

– Как тот шофер? – вздрогнула я. – Как Саша?

– Да. Юлю тоже можно было остановить, – с горечью прошептал парень.

Рука Вадима сжалась в кулак. Пристальный взгляд устремился на кого-то в стороне от толпы. Я посмотрела туда же. Ничего особенного. К прощающимся подходила красивая рыжеволосая девушка в чёрных джинсах и коричневой ветровке. Вика её заметила и кивнула красавице почти радостно, будто неожиданно встретила близкого человека.

– Пригнись сейчас же, – прошипел Вадим, его рука слегка нажала на мою голову. – Смотри только через кусты и траву.

Я послушно пригнулась, всей душой желая, чтобы Вадим не убирал руку с моих волос.

– Кто это?

Вадим резко отдёрнул от меня руку, палец парня прижался к губам.

– Потом, – еле слышно прошелестел Вадим.

Гроб ещё открыт, все подходят и целуют самоубийцу в лоб.

Я незаметно перекрестилась. Может, Юля и правда, не понимала, что делает? Ведь она потащила за собой с моста ещё и Нину.

Викуся старалась держаться подальше. Она слишком боится всего, связанного со смертью, чтобы подойти попрощаться с Юлей. Рыжеволосая красавица наклонилась над гробом. Вадим скрипнул зубами. Похоже, девушка его нервирует гораздо больше, чем Герберт. Красотка отступила в сторону. Окружающим не было видно выражение её лица, а я отчетливо увидела, как она… улыбается. И улыбка у неё была такая радостная, словно это один из самых счастливых дней в жизни рыжеволосой красавицы.

Незнакомка казалась излучателем энергии – глаза горят так, что даже отсюда видно, движения плавные, неторопливые, но складывается впечатление, что девушка едва сдерживает их. В голову полезли определения – полная сил, жизнелюбивая, стремительная, опасная. С чего бы это? Я пригляделась к незнакомке повнимательнее. Внешность у неё яркая: большие глаза, нос с горбинкой, скулы точёные, волосы огненные, вьющиеся, собраны в хвост почти до пояса.

"Рыжий да красный – человек опасный", – почему-то всплыла в памяти пословица. Ерунда какая-то лезет в голову. Предрассудки это всё!

Я вопросительно взглянула на Вадима. Он опять был напряжён: пальцы сплетены, губы сжаты в нитку, зубы стиснуты. Взгляд Вадима не отрывался от странной девушки.

Прощание завершилось. Гроб закрыт, и его опускают в приготовленную яму. У отца Юли трясутся руки, мать оседает на землю в рыданиях, её кто-то поддерживает. В могилу летят комья земли. Вскоре молодёжь движется по дороге к выходу с кладбища.

Рыжая красотка подошла к Викусе и Герберту. Они с Викой поцеловались, Герберт обнял их обеих, и все трое нога за ногу поплелись вслед за остальными.

– Это Лиля? – прошептала я.

– Да, – сквозь зубы выдавил Вадим. – Держись от неё как можно дальше.

По дороге назад он попросил:

– Таня, позвони Вике.

– Зачем? Она наверняка на поминках, ей будет неудобно… – попыталась сопротивляться я.

– Просто спроси, как она, – настаивал парень.

– Мы только что её видели. С ней всё в порядке. Зачем ей звонить?

Вадим помедлил.

– То, что мы видели, мне сильно не понравилось, – нехотя объяснил он. – Ради её же блага позвони. Мне надо знать, в каком Вика состоянии и где находится. Сомневаюсь, что они на поминках: Герберт и Лилия не были знакомы с Юлей. Вернее сказать, Лилия как раз знала её очень хорошо, но совсем недолго. – Вадим почему-то болезненно поморщился. – Только не спрашивай ни о чем, ладно? Когда говорю с тобой, меня постоянно заносит к темам, которые нельзя обсуждать.