Половина собаки - [41]

Как-то я прочитала за неделю пять толстых книг и пришла в библиотеку за новыми, Малле Хейнсаар спросила серьезно:

— Слушай, у вас в школе какое-то соревнование по чтению, что ли? Или у вас конкурс: кто возьмет в библиотеке больше книг?

Я ответила, что никакого соревнования у нас нет. Правда, соревнование было, но зимой — тогда считали, кто сколько книг привел в библиотеке в порядок. И победителем вышел пятый класс.

— Значит, ты ходишь сюда от скуки?

— Я не знаю…

— Ну скажи, например, какие из действующих лиц «Трех мушкетеров» тебе запомнились? Или ты только иллюстрации смотрела?

— Д'Артаньян, и Портос, и Атос, и Арамис, и госпожа Бонасье, и…

— Произносится не Бонасье, а Бонасьё, — сказала заведующая библиотекой. — Ишь ты, а я-то думала, что в твоем возрасте еще рано читать Дюма… Но уж Анну-то Хааву ты взяла небось просто так, покрасоваться? Ты ее хоть раз дома раскрыла?

— Раскрыла, — сказала я.

— А не обманываешь? Ну скажи, что тебе запомнилось?

— Это… «В вереске росла я». И еще это: «Ох, куда же идти мне, мне бедной, бездомной? Ветр налетает, толкает меня, шторм завывает: „Сломаю тебя!“»

— Ну что ты скажешь! Это же представить себе… Каким образом… Вот и скажи, что жизнь справедлива!

В тот раз Малле Хейнсаар дала мне с собой одну-единственную книгу — «Мартин Иден» Джека Лондона.

— Читай эту книгу внимательно, — сказала она. — И когда прочтешь, придешь сюда, и тогда поговорим обо всем.

И опять случилось то, что бывало уже не раз: хотя главным действующим лицом книги был взрослый мужчина и к тому же — американец, но я чувствовала себя Мартином Иденом, жила, и писала, и мыслила, и умерла вместе с ним. В библиотеке мы проговорили о Мартине Идене долго.

Малле Хейнсаар смотрела на меня странным, изучающим взглядом.

— Знаешь что, Тийна, — сказала она очень серьезно. — Я много о тебе думала и даже говорила. И знаешь кому? Своему мужу. Мы живем вдвоем в большом и сравнительно удобном доме. У нас хороший яблоневый сад. У нас дома большая библиотека — собрание эстонской литературы почти полное, русская и зарубежная литература — книги последних тридцати лет. Детей у нас нет, хотя мы оба их любим. Между прочим, мой муж не пьет. Он главный инженер совхоза, ты, наверное, знаешь его в лицо. Недостатка у нас в доме никогда не было… Ах, ну что я так объясняю… — Она погладила обеими руками лоб. — Просто хотела предложить тебе такую возможность: приходи к нам жить! У тебя будет своя отдельная комната. Наши книги в твоем распоряжении. Конечно, те, которые доступны твоему возрасту… В саду у нас бассейн. Между сиреневыми кустами мы уже весной вешаем гамак — читать, лежа в нем, одно удовольствие!

Я не знала, что сказать. Если бы прочла в какой-нибудь книге, тогда, пожалуй, сумела бы понять смысл слов. Очень уж заманчивым был этот разговор, на мгновение я уже представила себя лежащей с книгой в гамаке.

— Конечно, сперва тебе следовало бы увидеть самой и лишь тогда решать.

— А как же мама? — сказала я наконец.

— Мама? У меня и у Антса родители умерли… Ах! Конечно же, твоя мама! Думаешь, она не согласится? Естественно, мы должны будем поговорить с нею об этом, однако, мне кажется, что у нее не должно быть возражений. Ведь каждая истинная мать желает для своего ребенка всего самого лучшего, верно?

Я уставилась на заведующую библиотекой. Она была красивой женщиной — светлокожая, как Снегурочка, а волосы у нее темные, как эбеновое дерево. Большие карие глаза глядели на меня внимательно. Я подумала: пожалуй, она красивее моей матери. Маме ведь еще только двадцать восемь лет, но Малле Хейнсаар выглядит моложе, хотя и старше ее. Своя комната, яблони, гамак, книги…

— Ты не отвечаешь? Ну что же, конечно, все это требуется обдумать. Тебе надо было бы взглянуть, как мы живем. Ты ведь знаешь, где наш дом?

— За совхозным центром?

— Именно так. Приходи в гости… хотя бы завтра под вечер. Я испеку пирог, попьешь яблочного сока, мы сами его выжимаем, у нас его столько — пей хоть литрами. Ведь нет детей, которые не любили бы сок.

Она обняла меня за плечи, сказала:

— Мне бы хотелось иметь как раз такую дочку: тихую, серьезную, разумную. Нам с тобой повезло, что мы встретились, разве не так?

Я кивнула.

— Ладно! Беги теперь! Завтра ждем тебя. Или погоди… Может, хочешь, Антс отвезет тебя домой на машине? Он через полчаса заедет за мной. У нас, правда, только «Запорожец», но для маленькой семьи большой машины и не требуется.

— Нет, мне необходимо идти сейчас же, — пробормотала я. — Спасибо. Всего доброго.

Я мчалась домой что было сил. Километра два пробежала не переводя дыхания. Я несла матери из ряда вон выходящую новость!

Мама лежала в постели.

— Тийна, ты, что ли? Слушай, возьми сама себе поесть. На плите в красной гусятнице — жареный картофель. Принесла тебе две «Фанты» — сегодня давали в магазине.

Я положила в глубокую тарелку большую кучу золотистой жареной картошки и уже хотела было приступить к сообщению своей великой новости, как вдруг услыхала, что мама простонала.

— Что с тобой, мама?

— Жутко болят руки. Сегодня в коровнике не было тока, на подстанции случилась авария, и нам пришлось выдоить всех коров вручную, а Меэта, подлюга, еще прогуляла. Жутко болят! И перчаток нет, может, согреть бы, полегчало.