Половецкое поле - [12]
Когда тарелки опорожнились, Иван встал, прочитал короткую молитву и отпустил всех.
Владимир Андреевич вышел следом за Овчиной на крыльцо. Там уже стоял воевода, расстегнувшись до рубахи и шумно отдуваясь.
— Кончились муки наши, — буркнул ему Овчина.
— Пожди радоваться! — тихо сказал Челяднин-Федоров, вытряхивая из бороды пшено.
Старицкий, пропустив толпу бояр, зашептал со страхом:
— Вникли в проповедь? Новые козни супротив нас умышляет Иван…
Руки Дмитрия Овчины вяло повисли.
Он сплюнул и сказал с усталым вздохом:
— Не царь, а оборотень. Ох, лукавый! Кончать его надо… — И пошел с крыльца, тупо глядя в землю.
3
В царском тереме, поодаль от семейных покоев, была круглая горенка со сводчатым потолком и узкой дверью. На полу лежал толстый красный ковер, а вдоль стен тянулись полки с множеством книг и рукописных свитков. У единственного стрельчатого окна с глубокой нишей стоял просторный стол, покрытый донизу таким же красным ковром, а у стола — два тяжелых кресла с прямыми узорными спинками и низенькая скамья, обитая желтым бархатом.
Тут Иван беседовал с преданными ему людьми или с бывалыми чужеземцами. А оставаясь наедине, подолгу читал и писал в тишине.
Сюда он пришел с Вяземским после трапезы. Оба были одеты уже в легкие ездовые кафтаны.
В горенке было темновато, и Вяземский спросил:
— Не надо ли свеч?..
— Вели подать, Офанасьюшко, — согласился Грозный и потом, вслед, добавил: — Да и вина возьми, два кубка…
Когда боярин вернулся, Иван лежал бочком в кресле, запрокинув голову и закрыв глаза. Обеими вытянутыми вперед руками он стиснул рукоять посоха, стальной конец которого проткнул ковер.
Вяземский осветил лицо царя. Пересохшие, обесцветившиеся губы искривились и дрожали. Левая бровь, изломившись кверху острым углом, дергалась, и под ней трепетало припухшее, красное от бессонницы веко. Худые щеки запали еще больше и приняли цвет холодного пепла.
— Опять старый недуг! — тревожно вскрикнул Вяземский, близко наклоняясь к царю. — Испей вина, государь, а я кликну лекарей. Истомил ты себя трудами и постом недельным…
Иван выпустил посох. Выпрямился и с усилием приоткрыл глаза. Отодвинул вино.
— Тут болит, — приложил он руку к затылку. — И сердце… Не вздохнешь…
Вяземский сказал настойчивее:
— Вели позвать лекарей…
Крутая складка пролегла меж бровей Грозного. Застонав, он крикнул сорвавшимся на хрип голосом:
— Да зови же… немедля!
Вяземский выбежал.
Царь нетвердой рукой взял кубок, понюхал вино, посмотрел на свет. Затем жадно выпил и, вздохнув облегченно, откинулся к спинке кресла.
Спеша, вошел доктор Линзей — маленького роста, тонконогий, с большим животом. А за ним — его помощник, померанский дворянин Альберт Шлихтинг, плененный под крепостью Озерище еще в 1564 году. Пятилетняя жизнь при дворе не развеяла у немца ужаса перед грозным русским самодержцем.
Неся на высоте груди серебряный таз с посудой и лекарствами, долговязый, тощий и прямой, как копье, он шел, осторожно переставляя ноги в тяжелых башмаках и силясь не встретиться глазами с Иваном.
А тот, проследив молчаливо и недоверчиво за лекарем, спросил невнятным шепотом:
— Вытравишь хворь, лекарь, аль новую вселишь?
— Давно ведомо тебе, государл, что искусством врачевать господь не обидел меня!..
— Не от бога твои дела, — приподнялся Иван. — Они — каменья на небо!
— И господь врачевал, государь, — осторожно промолвил Вяземский.
— Суесловишь, Офанасий, — гневно двинул бровями царь, не отводя взгляда от рук Линзея. — Господь изгонял недуги словом святым…
Доктор, наклонившись над тазом, быстро смешивал ложечкой лекарства и что-то объяснял шепотом Шлих- тингу. Вяземский светил им, взяв со стола свечу.
Приготовив питье, Линзей с поклоном поднес его в золотой чашечке Ивану. У того искривились губы и недобро дрогнули усы.
— Испей, государь, — попросил Линзей.
— Лека-арь!..
Рука Грозного рванулась к посоху.
Зеленоватая жидкость плеснула на толстенькие пальцы голландца и с них закапала на его желтый кафтан.
Он торопливо глотнул из чашки и подал лекарство царю. Тот выпил и бросил чашку в таз Шлихтингу.
— Тебе вера есть, — сказал он Линзею, морщась. — А про немца мне ведомо недоброе от боярина Козлова, изловленного на литовской границе…
— Великий государь! — ужаснулся Шлихтинг, падая на колени. — Извет на беззащитного чужеземца!..
Иван махнул рукой, веля лекарям уходить. Потом задул свечи, подтянул кресло ближе к оконной нише и уселся, сгорбясь, раскинув на столе полусогнутые руки.
Вяземский подошел к полкам и, стараясь не шуметь, долго выбирал книгу. Когда выбрал, присел по другую сторону стола, но книгу не раскрыл, а, чуть приподняв истомленное лицо в короткой черной бородке, стал наблюдать за царем, дивясь частым и резким переменам в его душе. Недавно яростные подозрения и гнев люто кривили иссохшие, резкие черты его лица, делали их страшными, а теперь Иван казался умиротворенным и добрым.
На дворе занималось пестрое, солнечное утро. Разноцветные стекла окна вспыхивали зелеными, красными, лиловыми, желтыми и синими искорками. Искорки множились и рдели все ярче, все живее, и от них полумрак в горенке становился многоцветным и как бы оживал, колебался и неприметно для глаз таял…
Василий Кириллович Камянский родился в 1912 г. в станице Екатериновская, Краснодарского края. Образование получил высшее — окончил исторический факультет педагогического института. Служил в рядах Советской Армии с декабря 1936 г. по февраль 1946 г. Участвовал в Великой Отечественной войне с самого начала ее и до конца, занимая должности — ст. адъютанта отдельного саперного батальона, помощника начальника, а затем начальника оперативного отделения штаба стрелковой дивизии. Награжден орденами — Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды и пятью медалями.Член КПСС с 1940 г.Газетные очерки, статьи, рецензии начал печатать в периодической печати с 1946 г.
В книгу вошли исторические романы Петра Полежаева «Престол и монастырь», «Лопухинское дело» и Евгения Карновича «На высоте и на доле».Романы «Престол и монастырь» и «На высоте и на доле» рассказывают о борьбе за трон царевны Софьи Алексеевны после смерти царя Федора Алексеевича. Показаны стрелецкие бунты, судьбы известных исторических личностей — царевны Софьи Алексеевны, юного Петра и других.Роман «Лопухинское дело» рассказывает об известном историческом факте: заговоре группы придворных во главе с лейб-медиком Лестоком, поддерживаемых французским посланником при дворе императрицы Елизаветы Петровны, против российского вице-канцлера Александра Петровича Бестужева с целью его свержения и изменения направленности российской внешней политики.
Французская писательница Режин Дефорж пользуется ныне мировой славой. Грандиозный успех, далеко перешагнувший границы Франции, принес ей цикл романов «Голубой велосипед». Этот цикл зачастую сравнивают с великим романом Маргарет Митчелл «Унесенные ветром»: жизненная история умной, мужественной и красивой героини Р. Дефорж по имени Леа проходит на фоне грандиозных событий, потрясших Францию в 1939–1949 гг., подобно тому, как история Скарлетт О’Хара разворачивается на фоне гражданской войны в США. Цикл романов Р. Дефорж, несомненно, обладает подлинно французским своеобразием и будет иметь в России такой же успех, какой имеет во всем читающем мире.
Кто бы мог подумать, что любовь сестры фараона прекрасной Термутис и еврейского юноши Итамара будет иметь трагические последствия и для влюбленных, и для всего египетского народа? Чтобы скрыть преступную связь, царевну насильно выдали замуж, а юношу убили.Моисей, сын Термутис и Итамара, воспитывался в царском дворце, получил блестящее образование и со временем занял высокую должность при дворе. Узнав от матери тайну своего рождения, юноша поклялся отомстить за смерть отца и вступил в жестокую схватку с фараоном за освобождение еврейского парода из рабства.Библейская история пророка Моисея и исхода евреев из Египта, рассказанная непосредственными участниками событий — матерью Моисея, его другом Пинехасом и телохранителем фараона Мернефты, — предстает перед читателем в новом свете, дополненная животрепещущими подробностями и яркими деталями из жизни Древнего Египта.Вера Ивановна Крыжановская — популярная русская писательница начала XX века.
Исторический роман классика чешской литературы Алоиса Ирасека (1851–1930) «Скалаки» рассказывает о крупнейших крестьянских восстаниях в Чехии конца XVII и конца XVIII веков.
В течение трехсот лет идет бесконечный спор… Вольтер, который, казалось бы, разгадал тайну Железной Маски, Александр Дюма, который ему следовал.Кто же был скрыт за Железной Маской? Герцог де Бофор, знаменитый донжуан и воин? Или олигарх-финансист Фуке? Или обманом захваченный по приказу Людовика XV премьер-министр Мантуи? Или…Эдвард Радзинский разбирает все эти версии, все эти фантастические жизни, но…Исторические знания, интуиция — и вот уже рождается, на грани озарения, догадка, блестяще доказанная в романе.
Книга рассказывает о выдающемся советском полководце, активном участнике гражданской и Великой Отечественной войн Маршале Советского Союза Иване Степановиче Коневе.