Половцы, торки, печенеги, берендеи - [15]
Ту же картину проникновения половцев значительно севернее южных пределов русских поселений находим и к западу от Дона. Здесь степные пространства, так же как между Волгой и Доном, далеко вклинивались в лесные области: так, «поле» простиралось между верховьями Псела и Сейма[89], «полем» было и все пространство на северо-запад отсюда до рязанских пределов, то есть по бассейну Быстрой Сосны и верховьям Дона, с Куликовым полем по правому побережью Дона и местностью у пронско-рязанского пограничья — по левому. На юго-западе между Доном и Днепром степи подходили к границам Переяславского княжества по среднему и нижнему течению Ворсклы, по Пселу и Хоролу.
В пределах этих степных пространств мы и встречаем половецкие кочевья, причем критерием наличия здесь кочевий должны служить летописные упоминания о вежах, иначе легко будет впасть в ту ошибку, в какую часто впадали исследователи, принимавшие за места половецких кочевий все те пункты, в которых происходили встречи половецких войск с русскими; факт таких встреч еще не может служить указанием на наличие в данной области кочевий половцев: степняки обычно предпринимали свои набеги без веж, оставляя последние далеко позади себя.
Для определения мест кочевий можно пользоваться одним вспомогательным фактом, на который до сих пор не обращалось внимания: это — время года, в какое летопись упоминает о вежах в том или ином месте. Если упоминание относится к зимним месяцам, то априори можно считать, что летовища будут находиться севернее.
Главные зимовища половцев, как увидим ниже, были по побережью Азовского моря, низовьям Дона, по Днепру у его порогов; однако иногда некоторые орды располагались зимой и севернее. Так, например, зимой 1191 года упоминаются половецкие вежи где-то по Осколу, всего вероятнее, по его среднему течению[90]. Поэтому естественно, что летовища половцев будем находить еще севернее.
Несмотря на то, что главные летовища половцев, живших между Доном и Днепром, оставались все же в значительном отдалении от русских пределов, находясь между реками Самарой и Орелью (Углом) и на Дону на высоте устья Оскола, — некоторые орды, заходили много севернее, к лесной границе, в те степные области близ русских княжеств, о которых была речь выше. Так, летопись сохранила нам сведение о кочевании половцев между Ворсклой и Пселом у Голтова, близ Переяславского княжества[91] и даже у Варина на Среднем Удае[92]. Что половцы кочевали между Ворсклой и Пселом, подтверждает еврейский путешественник XII века рабби Петахия[93], рассказывающий, как, спустившись по Днепру из Киева, он через шесть дней достиг земли половцев[94]; а за шесть дней плавания можно было быть как раз между устьями Псела и Ворсклы, ближе к первому[95]. Есть основания считать, что половцы кочевали и на левом берегу Сейма, между Курском и Вырем. По всей вероятности, кочевали они и на Среднем или даже Верхнем Осколе, судя по тому, как быстро они пришли в 1147 году на помощь князю Святославу Ольговичу на верховья Оки, к Мценску[96].
Память о пребывании здесь половцев находим в названии «половецких лесков» по реке Зуше (приток Оки), около Новосиля. Все это свидетельствует, что половцы проникали севернее Курска и Ельца, этих оплотов Руси со стороны степей. Вероятно, именно сюда, на верховья Дона, собирался в 1185 году великий князь Святослав Всеволодович «ити на половци к Донови на все лето», «летовати на Дон», то есть стеречь, чтобы половцы, во время своих летних кочевий, не подходили близко к северским пределам и не беспокоили приграничных областей[97]. К тому же через Курск и Елец проходил древний торговый путь на Рязань и Муром, в Северо-Восточную Русь, также, очевидно, нуждавшийся в охране от половцев.
Итак, северными пределами кочевания половцев между Доном и Днепром были верховья Дона, Оки, бассейн Быстрой Сосны, далее на юго-запад между верховьями Сейма и Псела до реки Лохни (притока Сейма); еще дальше на юго-запад половцы были хозяевами течения Ворсклы и Псела, а иногда заходили со своими вежами даже за Хорол и Сулу (впрочем, так далеко на запад удавалось проникать половцам лишь в годы наибольшего их натиска на Русь — в конце XI и начале XII века). Все пространство от Псела и Ворсклы на восток, все течение Оскола, до его впадения в Дон, было «половецким полем»[98].
Большинство русских историков отрицали существование половецких кочевий на запад от Днепра, и в особенности в придунайской равнине. Те же из исследователей, которые признавали кочевание половцев у Дуная, считали, что они здесь появились лишь в начале XIII столетия.
Противники взгляда на пребывание половцев к западу от Днепра считали, что на днепровское побережье и к Дунаю половцы заходили лишь во время набегов на Киевскую Русь или Византию и что затем они снова возвращались к своим приазовским вежам. В доказательство этого М. Грушевский приводил слова летописи под 1152 годом: «…вся Половецькая земля… межи Волгою и Днепром» Однако эта фраза еще не исключает возможности, что «половецкая земля» была и вне этих пределов. Ведь простирались же половецкие кочевья на восток за Волгу, до среднеазиатских степей. Молчание киевской летописи до конца XII века о половцах дунайских и правого берега Днепра еще не может служить доказательством тому, что половцев здесь не было вовсе: киевская летопись XII века интересуется событиями, разыгрывавшимися преимущественно вокруг Киева, и почти совсем не следит за жизнью Галицкого и Волынского княжеств, которые должны были иметь дело именно с половцами дунайскими и правого берега Днепра. Но галийко-волынские летописи этого времени до нас не дошли. О том, что половцы разбивали свои станы и на правом берегу Днепра, у нас есть целый ряд летописных известий конца XII века. В 1190 году князь Ростислав Рюрикович напал с черными клобуками на половецкие зимовища у Протолчи (рукав Днепра около острова Хортицы). В 1193 году тот же Ростислав снова берет «вежа и стада» половецкие «по сеи стороне Днепра, по Рускои» (то есть на киевской, правобережной). Что князья считали себя здесь в половецкой земле, видно из слов летописи, что одна из стычек с половцами произошла «на Ивле на реце на Половецкой»; а Ивля находилась в трех днях пути к западу от острова Хортицы
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.
Римский император Константин Великий (правил в 306–337 гг.) принадлежит к числу знаковых фигур античной и мировой истории. Одной из наиболее необычных целей его правления было увековечивание своего имени и правления. Для ее достижения, среди прочего, он предпринял меры по сохранению власти в руках членов своей семьи, на основе которой была создана императорская династии. В работе рассматриваются методы династического строительства, предпринятого императором Константином. Книга адресована как специалистам по античной истории, так и широкому кругу читателей, интересующихся Древним Римом. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Под словом «гриб» мы обыкновенно имеем в виду плодовое тело гриба, хотя оно по сути то же, что яблоко на дереве. Большинство грибов живут тайной – подземной – жизнью, и они составляют «разношерстную» группу организмов, которая поддерживает почти все прочие живые системы. Это ключ к пониманию планеты, на которой мы живем, а также наших чувств, мыслей и поведения. Талантливый молодой биолог Мерлин Шелдрейк переворачивает мир с ног на голову: он приглашает читателя взглянуть на него с позиции дрожжей, псилоцибиновых грибов, грибов-паразитов и паутины мицелия, которая простирается на многие километры под поверхностью земли (что делает грибы самыми большими живыми организмами на планете)
Книга посвящена истории польской диаспоры в Западной Сибири в один из переломных периодов истории страны. Автором проанализированы основные подходы к изучению польской диаспоры в Сибири. Работа представляет собой комплексное исследование истории польской диаспоры в Западной Сибири, основанное на материалах большого числа источников. Исследуются история миграций поляков в Сибирь, состав польской диаспоры и вклад поляков в развитие края. Особое внимание уделено вкладу поляков в развитие предпринимательства.
Со Ёсон – южнокорейский ученый, доктор наук, специалист в области изучения немецкого языка и литературы, главный редактор издательства Корейского общества Бертольда Брехта, исследующий связи различных дисциплин от театрального искусства до нейробиологии. Легко ли поверить, что Аристотель и научно-фантастический фильм «Матрица» проходят красной нитью через современную науку о мозге и философию Спинозы, объясняя взаимоотношения мозга и разума? Как же связаны между собой головной мозг, который называют колыбелью сознания, и разум, на который как раз и направлена деятельность сознания? Можно ли феномен разума, который считается решающим фактором человеческого развития, отличает людей от животных, объяснить только электрохимической активностью нейронов в головном мозге? Эта книга посвящена рассмотрению подобных фундаментальных вопросов и объединяет несколько научных дисциплин, которые развились в ходе напряженных споров о соотношении материи и разума, которые берут своё начало с древних времен и продолжаются по сей день.
Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.
В этой книге рассказывается о том, как строились отношения в крестьянской семье, как женились и разводились, как воспитывали детей. Каковы были повседневный быт, отношение к религии, устройство жилья, представления о гигиене. В чем заключалась сугубо женская обрядность. Что считалось личной собственностью женщины в имуществе двора, какую роль она играла в крестьянской общине и почему случались «бабьи бунты». А также — об интимной жизни крестьянки, узаконенных обычаем «ласках» свекра, проституции и женской преступности, о публичных — всей общиной — наказаниях провинившихся.
Книга Леонида Васильева адресована тем, кто хочет лучше узнать и понять Китай и китайцев. Она подробно повествует о том, , как формировались древнейшие культы, традиции верования и обряды Китая, как возникли в Китае конфуцианство, даосизм и китайский буддизм, как постепенно сложилась синтетическая религия, соединившая в себе элементы всех трех учений, и как все это создало традиции, во многом определившие китайский национальный характер. Это рассказ о том, как традиция, вобравшая опыт десятков поколений, стала образом жизни, в основе которого поклонение предкам, почтение к старшим, любовь к детям, благоговение перед ученостью, целеустремленность, ответственность и трудолюбие.
Есть две причины, по которым эту книгу надо прочитать обязательно.Во-первых, она посвящена основателю ислама пророку Мухаммеду, который мирной проповедью объединил вокруг себя массы людей и затем, уже в качестве политического деятеля и полководца, создал мощнейшее государство, положившее начало Арабскому халифату. Во-вторых, она написана выдающимся писателем Вашингтоном Ирвингом, которого принято называть отцом американской литературы. В России Ирвинга знают как автора знаменитой «Легенды о Сонной Лощине», но его исторические труды до сих пор практически неизвестны отечественному читателю.
Быт дореволюционной русской деревни в наше время зачастую излишне омрачается или напротив, поэтизируется. Тем большее значение приобретает беспристрастный взгляд очевидца. Ольга Семенова-Тян-Шанская (1863 1906) — дочь знаменитого географа и путешественника и сама этнограф — на протяжении многих лет, взяв за объект исследования село в Рязанской губернии, добросовестно записывала все, что имело отношение к быту тамошних крестьян. В результате получилась удивительная книга, насыщенная фактами из жизни наших предков, книга о самобытной культуре, исчезнувшей во времени.