Полосы на окнах - [12]

— Заряжай, — сказал Павел и показал, как заряжать.

Мы зарядили.

— Не дышать, — сказал Павел и засмеялся.

Мы и так не дышали.

— Не моргай, — сказал мне Павел, — какой ты глаз закрыл?

— А какой надо закрыть?

— Левый, — сказал Павел.

— А он у меня не закрывается.

— Вот те на! — сказал Павел. — Как же так?

— У меня оба глаза сразу закрываются, сказал я.

— Так нельзя, — сказал он, — что же это такое?!

— Я только пальцем могу его закрыть, — сказал я.

— Палец должен быть на спусковом крючке, — сказал Павел.

— Попробую без пальца, — сказал я, — немножечко выходит…

— Старайся, старайся, — сказал Павел. — Выйдет. В таком деле не надо спешить.

— В каком деле? — спросил Вовка.

— Огонь! — сказал Павел.

Рядом палили из боевых винтовок, и я косился в их сторону. Левый глаз никак не закрывался, хотелось нажать на него пальцем, но я не целясь выстрелил. Зарядили по второму разу. И опять непослушный глаз не закрывался.

— Огонь!

И опять я беспорядочно пальнул.

В третий раз закрылся правый глаз — и то уже достижение.

— Это вам не дёргать за верёвочки, — сказал Павел. — Встать!

Спустили с вышки флаг, и все пошли к мишеням. Да стоило ли ходить, и так всё ясно. Какая-то надежда всё-таки имелась, и мы бесполезно, долго наши мишени рассматривали.

— Всё мимо, — сказал Павел, — в молочко.

— Куда? — не понял я.

— Намарал, — сказал Павел.

— И я намарал, — сказал Вовка, глупо улыбаясь.

— Оба намарали, — улыбнулся я так же глупо.

— Пора и домой, — зевнул Вовка.

С такими результатами стыдно домой возвращаться.

Но сколько бы сейчас мы ни стреляли, ничего ведь не изменится.

Для начала бы глаз закрывать научиться…

— А сейчас, ребята, — сказал Павел, — следует наше оружие смазать.

Когда

        война-метелица

Придёт опять, —

    Должны уметь мы целиться,

       уметь стрелять, —

прочёл я на плакате в сарайчике.

— До стрельбы нам пока рановато, — сказал Павел, — в дальнейшем займёмся теорией, сами сделаем станок, я готов с вами повозиться.

— А сюда придём? — спросил я.

— Непременно придём.

Возьмём винтовки новые,

   На штык флажки,

      И с песнею

                      в стрелковые

         Пойдём кружки! —

вспомнил я следующие строчки.

Обратно шли молча.

И ехали молча.

Так долго добирались и промахнулись…

Старались, целились, стреляли и… намарали…

7. Поручение

— Ты мне страшно нужен, — сказал мне управдом во дворе.

Никогда я ему не был нужен и вдруг нужен.

— Я тебя знаю, и ты меня знаешь, — сказал он, — достаточно ли мы друг друга за войну узнали?

— Достаточно, — сказал я.

— Безобразия твои не в счёт.

— Какие безобразия?

— Не стоит вспоминать.

— Не стоит так не стоит, тогда и говорить об этом не стоит.

— У меня к тебе поручение, — сказал он.

— Какое?

— Покрасить чердак.

Я думал, он шутит. Кому сейчас надо чердак красить, красоту там наводить?

— Очень нужно, — сказал он. — Особая противопожарная краска с известью имеется, два ведра достал.

— Внутри красить или снаружи?

— Конечно внутри, а не крышу. Смотри, крышу мне не покрась.

— А я и не собираюсь красить, — сказал я.

— Два ведра краски достал, — сказал он.

— Ну и что?

— А красить некому.

— А кисть есть?

— Всё есть. Рабочих рук нет. Сам бы красил, да времени нет. То сюда, то туда — целый день.

— Не беспокойтесь, крышу не покрашу, — согласился я.

— Чтобы известь в глаза не попала, смотри.

— Не беспокойтесь, не попадёт.

— Нужно срочно, — сказал он, — таков приказ.

— Сейчас и начну.

— А потом доложи.

Я покрасил, ему доложил. Он проверил, похвалил и говорит:

— Есть ещё один чердак, в другом доме, как ты на это смотришь?

— Нормально, — говорю, — а краска есть?

— Два ведра достал, — говорит, — не согласишься ли покрасить?

Я согласился.

— Потом доложишь, — говорит.

Покрасил я второй чердак и ему докладываю.

— Ты меня извини, — говорит, — но есть ещё чердак. Два ведра ещё есть. Нет рабочих. Вдруг ночью налёт? Останется этот чердак непокрашенным.

Я согласился.

— Неужели так красить понравилось?

— Кому это может понравиться, сами посудите. Но, если я выполняю поручение, должен же я его до конца выполнить.

— Один чердак остался в моём хозяйстве, — сказал управдом, — на завтра отнесём.

…Я вышагивал с кистью к своему последнему чердаку и наткнулся на братьев Измайловых.

— Даю вам поручение, — решил я сплавить им чердак, а самый старший, Рамис, сказал:

— Какое ещё поручение?

— Вы даже не знаете, какое поручение, — сказал я.

— А мы и знать не хотим, — сказал Рамис.

— Ну и оставайтесь.

— А ты куда? — спросили Измайловы.

— А я поручение выполняю.

— И я хочу поручение, — сказал младший, Рафис.

— Не дорос ещё, — сказал я, обозлённый, и малыш заплакал.

Надоели мне эти чердаки, по правде сказать, но нельзя же бросить поручение. Нешуточное дело — покрасить столько чердаков. Но выполнил я честно своё дело, замазал всё как есть до последнего местечка.

На чердак проникал слабый свет, освещая старинное кресло. Кто-то хотел от него избавиться и затащил сюда. Когда-то новое, красивое, богатое, сейчас оно стояло здесь в углу покосившееся и трухлявое. Шерсть или морская трава вылезала из дыр вместе с пружинами, и я в него усталый плюхнулся. Взвилась пыль столбом, и я чихнул.

…Налетели вражеские самолёты, пикировали с воем, бомбы сыпались с грохотом, но сейчас же отскакивали от чердаков и попадали обратно в самолёты. Горели, падали бомбардировщики, и страшно было на это смотреть.