Полосатая жизнь Эми Байлер - [16]

Я смотрю на них. Они без каблука. Без каблука совсем.

– Они не на каблуке, – громко сообщаю я. – Значит… это Брайан?

Кори глубоко вздыхает и склоняет голову.

– Брайан. Он очень низкого роста.

– Но симпатичный, – замечаю я. – Ты выше него?

– Мы одного роста. Думаешь, у него есть комплекс неполноценности?

– Он еще растет, Кори. К тому же люди просто выдумали себе повод оценивать людей по росту.

– А Наполеон? У него же был комплекс?

– Сумасшедшие до власти люди бывают всех цветов и размеров, – поясняю я. – Чем волноваться о росте Брайана, лучше давай поймем, достоин ли он тебя.

Моя юная дочь снова вздыхает.

– Я не знаю, как это можно понять.

– Медленно. Не снимая кофты. – Кори поводит бровью. – Хорошо, не снимая штанов.

– Это я могу, – кивает она, и каждая клеточка моего материнского тела ликует. – На что мне смотреть, чтобы понять, достоин ли меня человек?

– Ну, что тебе больше всего нравится в людях? Включая тебя саму, – начинаю учить я.

Она задумывается.

– Мне нравятся добрые люди. А еще те, кто говорит правду. Кто действительно приходит, если обещал. О, а еще те, кто не считает себя лучше всех остальных.

Я киваю.

– Это прекрасный список качеств, которые ты можешь поискать у Брайана. Все это я вижу в тебе, так что ты заслуживаешь всего этого и даже больше. – Кори начинает кусать губы. – Что?

– Иногда я веду себя, как будто я лучше остальных. Знаешь, мальчикам нравятся уверенные девочки.

– Возможно, ты не просто так себя ведешь, а так и есть, – улыбаюсь я. – В конце концов, я считаю, что ты самая лучшая девушка из тех, кого я когда-либо знала.

– Ты моя мама. Ты должна так думать.

– Неправда, – качаю головой я. – Но в любом случае, ты – замечательная. И вокруг тебя много замечательных людей, поэтому не забывай об этом, если вдруг поймешь, что слишком сильно задрала нос.

– Я не забуду, если и ты не забудешь.

– Не забуду что?

– Что ты сноб. Что весь мужской пол недостоин тебя.

– Что? Откуда ты это взяла?

– Ну а по какой еще причине ты не можешь пойти на свидание раз в три года?

Я смотрю на нее, онемев от удивления. Что я могу ответить? Что я уверена, что Джон оставил меня, потому что меня невозможно любить? Потому что мне 40 лет, я библиотекарь, и у меня обычная фигура матери двоих детей, а не порнозвезды, я в очках, с длинными волосами в пучке. А еще у меня старомодная обувь и я не способна разобраться, какие брюки мне идут. Потому что мужчины, с которыми я общаюсь в жизни, – либо папы моих учеников, либо учителя моих детей. Потому что каким-то образом я по-прежнему замужем за бывшим мужем.

– Мам? Ты здесь? – Кори машет рукой у меня перед носом. – Прием! Вас вызывает земля!

– Прости, я выпала. Думала про… – Я обвожу глазами комнату и вижу часы. – Я думала про твоего брата. Я должна была купить сегодня апельсины. У нас они есть? Лучше заеду за ними в Wegmans. Ты что-нибудь хочешь оттуда?

Вот так все просто. Дочь обожает тамошние суши.

– Суши! – кричит она, и разговор о свиданиях мигом забыт.

– Суши так суши. Вернусь через полтора часа. Сможешь сложить в пакет ужасную одежду, а из того, что останется, сформировать комплекты?

– Естественно, мам. А что мне делать в остальной час и двадцать девять минут?

– Может, напишешь вступительное сочинение на тему упаковки обуви при существующих в авиакомпании ограничениях по весу?

– Прямо сейчас кинусь, – иронично отвечает она.

– Или попереписывайся с Брайаном. – Я направляюсь к двери, чтобы ей не пришлось изображать равнодушие. – Это просто идея.

Когда наступает момент моего отъезда, я чувствую себя ребенком: меня собственные дети отправляют в летний лагерь. Джон, Лина, моя соседка Джеки, которая согласилась присмотреть за домом и детьми в случае необходимости, – все собрались меня проводить, и у меня складывается явственное ощущение, что все мечтают поскорее спровадить меня из дома. И вот уже меня уверяют, что все будет хорошо, и что мне будут постоянно звонить, и Джеки присмотрит за садом и почтой, а Лина – за всем остальным. Джон подготовился основательно. Он принес много фотографий квартиры, которую снял, и она выглядит безупречно. В ней есть все необходимое, и он даже взял в аренду Volvo. Я вынуждена признать, что все в порядке и у них все под контролем. Но откуда-то из глубины подсознания кричит моя родительская часть: «Нет! Что ты творишь? Не оставляй детей!»

И эта часть настолько убедительна, что я на полном серьезе заставляю водителя такси развернуться и везти меня назад домой под предлогом, что я что-то забыла. На подъезде к дому я вижу, что дети сидят на ступеньках рядом с Джоном и вместе рассматривают его книгу, посвященную походам. Она лежит у него на коленях, развернута на странице с картой. Его тело расслаблено, он откинулся назад, на локти. Кори и Джо склонили головы к нему и над чем-то смеются.

Что мне сегодня утром сказала Кори? «Ты здесь все дела сделала, мам». Я смеюсь над этой мыслью. Я никогда не сделаю здесь все дела. Но на сегодня – это все, и пришло время ехать. Я говорю водителю, что это была ложная тревога, и мы снова разворачиваемся и едем на станцию. И вдруг я чувствую, что с моими плечами что-то происходит. Что-то, чего не случалось с ними лет пять или даже дольше. Они расслабились. Я чувствую незнакомое ощущение, когда они опускаются, и приятное чувство, что напряжение уходит – из шеи и основания головы.