Полонянин - [61]

Тревожно заржал под ним конь, и это вывело мальчишку из оцепенения. Святослав окоротил Облака, подобрал покороче повод и намотал его на луку седла. Потом поднял лук, натянул тетиву и стал выцеливать добычу.

Алдан со своими умело выводил туров под удар охотников. Если бы загонщики ошиблись хоть на немного, испуганные животные смели бы кучку людей и коней. Но в последний миг стадо чуть отвернуло и пошло стороной.

Наконец высмотрел каган молодую телку. Не раздумывая спустил тетиву. Стрела жадно чавкнула, вгрызаясь в бок турице. Телка взбрыкнула, словно ее овод ужалил, и понеслась дальше. Мальчишка дернул поводья и рванул следом. Он быстро догнал беглянку и поравнялся с ней. Турица бежала, высоко задрав хвост. Из бока ее торчало оперенное древко. Перья слиплись. Кровь стекала по ним тонким ручейком, оставляя на снегу красную полоску.

Каган не отставал. Он старался наложить на тетиву новую стрелу и выстрелить, как советовал дядя, но не мог этого сделать. Его подбрасывало и швыряло из стороны в сторону так, что он едва держался в седле, а предательница стрела никак не хотела ровно ложиться на лук. Пришлось придержать коня. Турица помчалась дальше, а его Облак встал.

Зря он натянул поводья. Нужно было еще чуть протронуть. Мальчишка понял это, когда увидел, что стоит на пути ошалевшего от страха большого быка. Старый тур, не сбавляя хода, поддел рогом коня под пах. Отбросил его с дороги. Это не принесло большого вреда Облаку. Конь отбрыкнулся, ударив копытом быка в бок. Но мальчишка не удержался в седле и, перелетев через голову коня, упал на землю. Снег смягчил падение, и Святослав тотчас вскочил на ноги.

От удара тура чуть развернуло, но он даже этого не заметил. В страхе бык понесся вперед. А на пути его вновь оказался мальчишка. Еще мгновение, и тур сбил бы Святослава, но этого мгновения у него не осталось. Копье Свенельда пробило шкуру тура, вспороло мясо и жалом вонзилось в бычье сердце. Передние ноги тура подломились, и он грохнулся оземь в паре шагов от мальчишки.

— Я же сказал, что буду рядом! — крикнул Свенельд, осаживая коня рядом с перепуганным Святославом.

Вечером, у костра сидя, каган спросил Свенельда о наболевшем:

— Что за странная война такая? Ходим-бродим по пустошам. Охотимся вон… а зачем?.. Непонятно, — пожал он плечами.

Рассмеялся Свенельд, ответил:

— Всякая война ради прибыли затевается. Ради славы только мальцы глупые кровь проливают. Мы к Руси землицы прирезали. Деревенек в твоей власти прибавилось. И заметь, что крови еще ни капли не пролито. Вот и радуйся. А у нас не война еще. Это так. Подготовочка. Мы зачем к уличанам в Дикое Поле пришли?

— Чтоб от печенегов их оборонить.

— Вот и всем так говори, может, кто и поверит, — рассмеялся воевода. — А печенеги-то чем живут?

— Конями и овцами своими.

— И это верно, — кивнул головой да усами тряхнул дядька. — Видишь под ногами что? — ткнул он пальцем в покрытую белым снежным покрывалом землю.

— Снег это, — ответил Святослав.

— А значит…

— Овцам-то жрать нечего, — обрадовался мальчишка тому, что догадался наконец, почему супротивников не видать.

— Печенеги в степи полуденные ушли, чтоб их табуны с отарами с голодухи не перемерли. Земли уличские за ненадобностью оставили. А мы с тобой, каган, их и подбираем. Сколько мы за последнее время городков да деревенек прошли?

— Я уж и со счета сбился, — пожал плечами мальчишка.

— А вот это ты зря. Свое добро наперечет знать надобно. Иначе какой же ты хозяин?

Мальчишка что-то в уме прикинул, пальцы загибать начал, словно вспоминая все веси и поселения, что за эти месяцы они повидали. Сказал серьезно:

— Я девять штук насчитал.

— Точно, — кивнул воевода. — И в каждой веси каждый огнищанин тебе стремя поцеловал. Значит, на девять поселений со всеми людьми и окрестными землями твоя земля больше стала. Так?

— Так вроде, — улыбнулся мальчишка. — А на кой ты в городках людей наших оставляешь?

— А вот пришлют по весне печенеги сюда тиунов своих, чтобы ругу на каждый дым посчитать, кто чего после жатвы отдать должен. Как узнать, где печенеги Днепр перейдут? В какой городок сунутся? Потому вдоль реки люди наши расставлены. Учуют поганцев и нам сообщат. Тиуны печенежские начнут с уличан дань вытребывать, а тут мы им шиш без масла вместо руги покажем. Разозлятся они, за ханом сбегают, а тот, по привычке своей, городки разорить решит, а мы его с войском перестренем.

— А чего же мы среди поля встали? На ветру и холоде задницы морозим. Может, лучше бы было в деревеньке на постой определиться?

— Не лучше. Одну деревню прикроем, а остальные как же? Да и не прокормится войско в деревне. С бабами воины шалить начнут, мужиков-огнищан обижать. Так что в поле на отшибе спокойнее. Становище наше так расположено, чтоб в любое место на днепровском берегу как можно быстрее поспеть. А сюда нам снедь со всех окрестностей подвозят — по возу с деревеньки это уличанам не в тягость. И пока хан не объявится, стоять здесь будем.

— Понял, — сказал мальчишка. — Значит, до весны ждать придется. — Он не мог, да и не хотел скрывать разочарования.

— А может, и до лета, — вздохнул воевода. — Ты мясо-то ешь, простынет ведь. Горячее, оно сытнее. В мясе вся сила воинская.