Полонянин - [58]

— Ты никак и времени счет потерял? — разрушила возникшую неловкость Ольга. — Три года-то минуло. И летит же время.

А у меня бой на пожарище в памяти огнем полыхнул. Не вмешайся тогда печенеги, как знать, чем бы побоище то закончилось?

— И верно, — закивал Свенельд. — Значит, договор побоку. Ох и повертится у меня Куря!

— А чтоб веселей тебе было его мутузить, отдам под тебя земли, которые на меч свой поднять сможешь, — сказала княгиня. — Хватит тебе налетами жить. Пора хозяйством обзаводиться.

— За благодар такой спасибо. — Свенельд оселок свой огладил. — Одно лишь меня смущает: не вступятся ли за печенегов хазары. Они давно на Русь зуб точат.

— Да, — озадачилась Ольга.

— Погодите, — сказал я. — Есть у меня мысль одна. Может, каганат и в сторонке постоит.

— Что за мысль? — встрепенулся воевода.

— Пока при себе оставлю, — ответил я ему.

— Как знаешь. — Мне показалось, что Свенельд обиделся. Или только показалось?

А он уже на сестру уставился:

— Скажи, Ольга, а на кой тебе эта заморочь? Помолчала княгиня, а потом отозвалась:

— Не по Прави это, чтоб над православными печенеги измывались. Что же это получается, мы роды братские отдали на поругание? И потом, мы путь на Царь-град по Днепру лишь до границ оборонить можем, а далее купцов и гостей Куря грабит. Еще чуток, и совсем захиреет торговля. Иноземцы окольные пути искать начнут. Мимо нас товары уходить станут. Да и не столько мне это надобно, сколько племяннику твоему. Или ты думаешь, что Святослав у мамкиного подола возмужать сможет? Крепнуть ему пора. Силы набираться. Видел бы ты его глаза, когда мы в Ольговичах на дулебов наткнулись. И войску это полезно будет. Пусть привыкает. Крепче знать они кагана своего должны. Ну а ты за ним присмотришь. И не приведи Недоля, если с ним что-то случится, — добавила она. — Не посмотрю, что брат ты мне. Самолично глаза тебе выдеру.

— Вот такие слова мне любы, — расплылся в улыбке Свенельд. — Завтра же Святослава с собой в Киев заберу.

— Глаза протри, — ухмыльнулась Ольга. — Завтра наступило. Рассвело уж.

Мы и не заметили, что утро на дворе. А я все удивлялся — и чего меня в сон клонить стало. Да зевота одолевать начала.

— Значит, сегодня, — поправился Свенельд. — Пусть со мной войско собирает. Пусть и обучение с ратью проходит. А если что, Дарена за ним приглядит…

— Ты с ума сошел! — взревела княгиня.

— Не гоношись, — остановил вскочившую было сестру воевода. — Он же у нее на руках с малолетства рос. И не на него она тогда нож точила. Тебя порешить хотела. Глупая девка была, за то и поплатилась. Говорили мы об этом не раз. Каялась она. Переживала, что мальчонку перепугала. А с тобой… может, оттого, что каган с ней побудет, и у вас что-то наладиться сможет…

— Не прощу я ей. Никогда не прощу, — упрямо сказала княгиня.

— Доля с Недолей по-всякому судьбу сплетают, — сказал я. — И так повернуть ее могут, и эдак. Так что не зарекайся, княгиня.

— Тоже мне учитель нашелся, — огрызнулась Ольга, а потом брату сказала: — Ладно уж. Пусть с тобой сын поживет. Ты только это… приглядывай за шутоломной своей…

Не знаю, как долго Ольга план свой придумывала, однако все с ее слов гладко выходило. Вот только почему-то показалось мне тогда, что дело вовсе не в народах, печенегами замордованных. Не в прибавке новых земель к Руси. И путь из варяг в греки не так просто перекрыть было. По-прежнему купцы товары свои везли, щедро на днепровских порогах от Кури откупаясь. Все одно потом в землях далеких свое возьмут и без прибыли не останутся. Ведь если бы выгоды им не было, не стали бы они за тридевять земель тащиться. На то они и купцы.

Отчего-то мне почудилось, что Ольга захотела поближе к христианской земле оказаться. К Учителям знающим. К храмам, Иисусу построенным. К вере, пока мне непонятной…

27 августа 949 г.

Голова у меня болела страшенно. Ночное питие сказывалось. Но крепился я и виду не подавал. Вот только в сон тянуло сильно. Обзевался весь. Хоть губы зашивай. Только успевал ладошкой рот прикрывать. [66]

Сидел я на завалинке, с дремотой и болью боролся, чтоб полегче стало, подарок памятный Святославу вырезал. Пардуса из липы мягкой ему обстругивал. А сам жалел, что во всем Вышгороде ни капли пива нет. Попили все горожане на Спожинках, а новое еще не поспело.

А кот борзой мне неплохо удавался. Словно живой вышел. Будто напружинился он, вот-вот на добычу свою прыгнет. С перепою, что ли, у меня так получилось? Фигурка маленькая, с дырочкой для подвеса. Будет кагану от меня оберег. Закончил уже почти.

Смотрю — идут они с Малушей. Беседуют о чем-то. Каган руками размахивает. Доказывает сестренке моей что-то. А та то головой кивает, то поглядывает на мальчонку с недоверием.

Ближе подошли. Уже и слова разобрать можно.

— …так что, Малушка, я теперь походами на врагов славу себе добывать стану, — хвастался Святослав.

— Ну-ну, — улыбнулась девчонка. — Ты смотри, чтобы слава тебя до смерти не задавила.

— Как это? — удивился каган.

— А так. Чем больше славы добудешь, тем выше нос задерешь, а с задратым носом по земле ходить не слишком удобно. Не видно же, что под ногами деется. Споткнешься о камень, на землю дрепнешься, тут тебя слава твоя и накроет.