Polo или ЗЕЛЕНЫЕ ОКОВЫ - [2]

— Под хвостом еще… — Заговорил Гурик.

— Что? — Не понял Басмач.

— Я говорю, под хвостом надуши, а то, как ты пойдешь, если от тебя плохо пахнуть будет? Что люди подумают? — Засмеялся Гурик.

— Ты-то, что проснулся? Спал бы еще. А то еще есть запросишь, прорва твоя. — Огрызнулся Басмач.

Такой оборот дел его не устраивал. Еще с одним Отцом можно было потягаться, но сразу два охочих до зрелищ соседа— это было уже слишком.

— Басма, Гурик дело говорит, сам знаешь, случаи бывают разные. Вот встретишь какого-нибудь земляка, конфуз выйдет, понюхает он тебя и загрустит. — Засмеялись все втроем.

— Вот-вот, подумает, плохие хозяева земляку достались, плохо кормят, на прогулку редко выводят, так что одумайся, пока есть время… — Конвульсии сковали Гурика. Он держался за живот, словно боясь, что вылезет грыжа, да скулил.

— Мои земляки чистоплотней вас, двоих дураков вместе взятых будут. — Басмач взялся утюжить брюки.

— Да уж куда там, ты хочешь сказать, что они теперь иногда умываются? — С участием спросил Гурик.

— Вам поговорить больше не о чем? Шли бы вы оба… — Басмач спрыснул на брюки.

— Гурик, знаешь, как Басмач попал к нам? — Отец повернулся к соседу. — Смотри он какой черный, видимо старик Дарвин был прав, что басмачи вывелись из австралийских обезьян. Басмач в свою раннюю молодость жил на пальме и его оттуда спугнул зверь какой-то, а потом он вместе с крысами пробрался на корабль и грыз всю дорогу бананы. — Отец был доволен своими домыслами.

— Неувязочка, Отец, здесь то моря нет. — Басмача самого заинтересовала перепалка.

— А так тебя не сюда завезли, а в Грузию, вот ты и решил, что ты— грузин. Тебя там за своего приняли. А потом, когда ты с гор спустился за солью, тебя поймали, хвост отрубили, мочиться стоя научили и депортировали к черту оттуда, сказали: будешь человеком. Но ты, Басмач, не обольщайся, ты и человек— это также различно, как канал и канализация. — Отец засмеялся.

Гурик вторил ему.

— А Танька его прибрала. С рук есть научила. Она любит плюшевых медведей. — Сказал Гурик.

— Ой, а твои то подружки— страшилища, одна красивее другой. Мимо всякой уродины пройти не умеешь, хоть бы очки носил, коли не видишь. — Басмач взорвался гневом.

— Ну да, Танька твоя— дочь Клавы Шифер и Гарри Каспарова, такая— же умная как папа и красивая как мама. — Вступился Отец.

— И ты, скотоложец, молчи. Твои бабы— тоже коровы, одна к одной. Жуть да и только. Жмурку то ты давно не навещал? А? Что, сдулся? — Спросил Басмач.

— Не, Басма, я тебе ее подарил. Как-то она сказала, что тебя любит. — Отец нежно оскалился.

— Слушай, Отец, иди ты …, достал ты меня.

— Ладно, Басмач, не злись. — Отец посмотрел на Гурика, тот ехидно улыбался.

— Гурик, займи червонец на недельку. — Долетело из клубов пара. Басмач пытался перевести тему, хотя сам слабо рассчитывал на успех.

— Басмач, в магазине мозги не купишь, на кой черт тебе червонец? Ты просто не открывай рот на людях, и ты не будешь выглядеть полным дебилом. Так проще, и деньги целее будут. — Гурик сел на край койки и закурил.

— Дай, что как скряга-то. Отец, или ты дай. Хотя откуда у тебя, голодранца деньги?

Доска поскрипывала. Басмачу на самом деле и не нужны были деньги, просто он знал, что у Отца их нет, а тот терпеть не может, когда его величают голодранцем.

— А— а, хомячок, отправлю я тебя опять в Австралию, договоришься. Будешь там снова с кенгуру путаться, сифилис по саванне разносить. Понарожают уродов. — Отец сам начинал злиться.

— Отец, тебе, наверное, на свете интересно жить? — Спросил Басмач, отрываясь от брюк.

— Еще как, — огрызнулся Отец.

— Я так и думал. Глупым людям всегда интересно жить— они еще умеют удивляться. — Басмач остался доволен.

— Боже ты мой, Эйнштейн заговорил, какое счастье! И откуда он такой умный выискался? И надолго ли к нам? — Отец заерзал, чувствуя, как полегоньку к нему пробирается позор. — Гурик, смотри, Чита разговорилась, эта обезьянка еще недавно из мамы выпала, а уже Отца учит.

Басмач злился. Сравнение его с обезьяной никоим образом не льстило его самолюбию. Родственные отношения с хомячком тоже не добавляли ему вес в собственных глазах. А друзья распалялись. Басмачом его стали называть здесь, в институте, когда выяснилось, что он вырос на Кавказе. Еще малышом его родители, порядочные и интеллигентные люди, отвезли в Грузию из маленького русского городка, где жили прежде, там и осели. Так он и рос вместе со своим старшим братом на шашлыках, хинкали и хачапури вместе с чумазыми грузинскими детишками. Позже стал попивать Ахашени, Кинзмараули и Ркацители, когда первые мягкие волоски стали пробиваться на его щеках. Он купался в бурных водах Куры, да прогуливался по Шота Руставели, когда всей семьей выезжали из Рустави в Тбилиси, навестить дальнюю родню.

Наконец брюки были выглажены, Басмач принялся утюжить рубашку.

— Басмач, ты же все равно к Таньке идешь, мог бы и трекушку надеть, она все равно не заметит. — Пришел на помощь Гурик.

— Я не хотел тебе это говорить, Басма, но вчера Танька мне на ушко шепнула, что она меня любит, и тебе с ней ловить нечего. Я точно тебе говорю, так и сказала.