Полнолуние - [6]

— Дайте руку!

— Не надо. Я сама… — И Елена легко спрыгнула на землю. — А ты, Саша, почему без Варвары?

— Какой Варвары? — Парень помрачнел. («Санечка, рассердился? Санечка, рассердился?» — снова заверещало в ушах.)

— Точно сговорились… Друг от друга отнекиваетесь! — Елена усмехнулась и нараспев сказала:

Ведь давно это известно.

Ну сознайся, Саша, честно!

— Частушку сочинили?

— Ах, Саша, Саша… Куда завела тебя буйная головушка?.. До свиданья!

— Я вас провожу?

— Не стоит.

— Чего уж там! Провожу.

— Я тебе похожу по чужим дворам! — донеслось из глубины чопового подворья, скрытого за деревьями.

— Отпусти руку, дядя Филипп! Я не к тебе, а к деду Чопу лазил. Законно.

— Ха, к деду! Ты только посмотри на этого законника. Я тебе сейчас законно уши оборву.

— Ты на всех не кидайся. Думаешь, на тебя управы не найдется. Вцепился, как клещ. Пусти!

— Стой же ты! Будешь вертыхаться, схватишь по затылку.

Голоса приближались, и вот уже взошедшая луна осветила на дороге Филиппа Сайкина, начальника хуторской почты. Он тащил за руку Захара, как горец за уздечку упрямого осла. Сайкин ступал, будто вбивал что-то в землю. Ноги у него плоскостопые, вогнутые вовнутрь. Лицо крупное, с мясистым носом и равнодушным взглядом почти бесцветных глаз под рыжими бровями. Еще парнем он поражал хуторян недюжинной силой. Рассказывали, однажды на плотине встретились Филипп и бык — не разминуться. Филипп взял быка за рога и… свалил в пруд. Постоял, посмотрел на свои ботинки, которые от натуги полопались по швам, сказал со вздохом: «Упористый, стерва…»

— Слышь, Варя, — рокотал голос Сайкина на дороге. — Мы с дядей твоим сидим на лавке в саду, мирно беседуем. Я ему как раз насчет нашей семейной жизни говорил, мол, поссорились из-за пустяка, а уже два месяца врозь. Чего мы не поделили? Смотрю, а кто-то к хате крадется. Заглядывает в окно. Открывает створки. Перекидывает ноги. Что за черт! Я его за шиворот — цап! Смотрю — Захар!

— До смерти он меня напугал, проклятый! — голосисто протянула Варвара.

— Я ему напугаю, я ему, кажись, устрою хорошую жизнь.

Елена повязала косынку, прихорошилась перед зеркальцем.

— С Варварой все кончено. Я сегодня разобрался, что она за человек, — полушепотом сказал Саша, не зная, то ли идти следом, то ли отстать от Елены.

— Вот как! Ну и что?

— Двуличная.

— Это для меня ново.

— Как я только мог с нею встречаться, сам не знаю… Вот вы совсем другая. Сразу понимаете что к чему.

— Просто удивительно, как вы быстро разбираетесь в людях, Саша. — Елена обернулась и насмешливо посмотрела парню в глаза. Но Саша не смутился.

— Разрешите? — Он взял Елену под руку, уверенный, что она не оттолкнет. После красивой Варвары любая девушка казалась доступной, будто все они только и искали встречи с Сашей. Но Елена высвободила руку:

— Не много ли двоих на один вечер?

Девушка пошла вдоль заборов, постепенно растворяясь в темноте. Саша растерянно смотрел вслед.

— Может, все-таки проводить?

Издали донеслось:

— Ничего не на-а-до, кроме мармелада-а-а…

Саша приуныл: видно, Варвара весь вечер будет стоять поперек дороги.

— Эй, дядя Филипп! — прорезал темноту звонкий мальчишеский голос, и послышалось глухое шлепанье ног по пыли. — Давай сюда. Подмога твоя нужна.

— Что там стряслось?

— «Волга» из района застряла.

— Далеко?

— Геть-геть… за свинарником!

— Ну и пусть сидит. Незачем было лезть, куда не следует.

Елена больше ничего не разобрала, она была уже возле своей калитки и думала о Саше Цымбале. Парень ей до этого нравился, но теперь разочаровал, показался тем бойким молодым человеком, у которого ума палата, да ключ потерян… И снова вспомнился город, и та фотография с надписью на обратной стороне: «Этот день я запомню на всю жизнь». Этот день она могла запомнить, но вернуть его была не в силах. Трудно, очень трудно забыть то, чему ты отдал пять своих лучших лет, с чем сжился, что постоянно напоминало о себе. В жаркой кровати, обняв пуховую подушку, Елена постепенно засыпала, путаясь в своих разноречивых мыслях, но жизнь в хуторе все еще катилась на скрипучих колесах, виляя по закоулкам, как телега без ездока, которую тащили по бездорожью утомленные кони… Елена неожиданно пробудилась от рокота мотора и широко открыла глаза, прислушиваясь. Сильно билось сердце: ей приснилось, что приехал белокурый парень из города и постучал в дверь. Где-то неподалеку действительно урчала машина.

…В балке, где чинили старый мост и дорога вела в объезд, по зыбкому болотцу, застряла «Волга», и там уже собралась молодежь. За рулем, ярко, до синевы освещенный переносной лампочкой, сидел мужчина, перепачканный землей, с растрепанным чубом и капельками пота на лбу. Он то и дело высовывался в приоткрытую дверцу, давая советы тем, кто пытался сдвинуть «Волгу» с места. Заднее колесо буксовало, все глубже погружаясь в раскисшую глину, и наконец автомашина легла на брюхо.

— Без трактора ничего не выйдет, — сказал шофер, выключив мотор. Запахло гнилью растревоженного болотца, тонко попискивали в душном воздухе комары. Парни шумно дышали, обливаясь потом.

— А среди вас нет тракториста?

— Есть. Да все машины в поле, поднимают зябь.